Я невольно вздрогнула. Этот вопрос задавали себе все слуги сэра Роберта. И не только слуги. Какая судьба ждет этого человека, если Елизавета его обожает?
— Я жду только блага для нашей страны и для всех нас, — приятно улыбаясь, ответил Дадли. — Уилл, отобедай с нами. Ты среди друзей.
— Ладно, — согласился шут и уселся, пододвинув к себе тарелку.
Я поставила Дэнни на соседний стул, чтобы малышу было удобнее есть из моей тарелки, и взяла бокал вина, поданный мне сэром Робертом.
— За всех нас, — иронично улыбаясь, произнес тост сэр Роберт. — За сокрушенную сердцем королеву, отсутствующего короля, исчезнувшего ребенка, принцессу, которой не терпится стать королевой, двух шутов и реформированного изменника. За наше здоровье!
— Двое шутов и неисправимый заговорщик, — сказал Уилл, поднимая свой бокал. — Получается, трое шутов. Или трое дурней, если вам угодно.
Я и не заметила, как вновь оказалась на службе у королевы. Мария сильно изменилась. Теперь она настороженно и подозрительно относилась к каждому новому человеку и старалась окружать себя теми, кого знала давно. Казалось, она даже не заметила моего более чем двухлетнего отсутствия; не заметила, что вместо девчонки-подростка к ней вернулась молодая женщина, сменившая свой мальчишеский наряд. Ей нравилось слушать, как я читаю ей по-испански. Очень часто она просила меня посидеть возле ее постели, пока она спит. Глубокая печаль, овладевшая ею после второй ложной беременности, лишила ее интереса к собственной жизни, не говоря уже о жизни других людей. Я рассказала ей о смерти своего отца, о том, что вышла замуж за того, с кем была помолвлена. Рассказала я и о ребенке. По-моему, королеву больше всего устраивало, что мы с мужем находились в разлуке. Я сказала, что Дэниел сейчас во Франции, но ни единым словом не обмолвилась про Кале. Потеря «славы Англии», как называли этот город, была для Марии таким же смертельным ударом, как и ее несостоявшаяся беременность.
— Как ты выдерживаешь разлуку с мужем? — вдруг спросила она меня в один из пасмурных дней.
Королева провела в молчании долгие часы, и ее внезапный вопрос меня очень удивил.
— С трудом, ваше величество, — ответила я. — Я очень по нему скучаю и очень надеюсь его разыскать.
При первой же возможности я отправлюсь во Францию. Я не теряю надежды, что он сам приедет ко мне. Если бы вы помогли мне отправить ему письмо, это очень облегчило бы мое сердце.
Она повернулась к окну и стала глядеть на реку.
— Я держу целый флот, готовый встретить короля и доставить его ко мне. По всей дороге от Дувра до Лондона подготовлены постоялые дворы для его встречи. Везде держат наготове лошадей, чтобы ничто не задерживало его в пути. Эти люди получают жалованье за ожидание короля. Из них можно было бы составить небольшую армию, которая ничего не делает, а только ждет короля. Я, королева Англии, его жена, жду его. Почему же он не приезжает?
Ответа на этот вопрос не знала ни я, ни кто-либо другой в окружении королевы. Когда она спросила об этом у испанского посла, тот лишь низко поклонился и пробормотал, что королю необходимо быть со своей армией и что ее величество должна понимать опасность угрозы — ведь французы могут напасть на Испанские Нидерланды. Ответ успокоил королеву; правда, всего лишь на один день. Но на следующий день, когда она опять захотела увидеть испанского посла, его не смогли найти.
— Где он? — раздраженно спросила королева.
Я держала ее капюшон, пока служанка заканчивала расчесывать ей волосы. Прекрасные каштановые волосы Марии поседели и поредели. Прежнего блеска в них уже не было. Морщины на лице и круги под глазами делали ее гораздо старше своих сорока двух лет.
— Вы о ком спрашиваете, ваше величество?
— О графе Фериа, испанском после!
Я подошла и подала служанке капюшон, лихорадочно пытаясь придумать, чем бы отвлечь королеву от коварного вопроса. У окна сидела со своим вечным шитьем Джейн Дормер. Я знала, что она очень дружна с испанским графом. Джейн поняла мой молчаливый вопрос. Ее лицо вытянулось. Все ясно: Джейн мне не помощница. Придется сказать правду.