Попал он к грабителям, поднялся на снежные горы, преодолел все приключения, пока золотая карета не прикатила за братом Герды и спасла его от вечного купца и снежной королевы, и вернула ему человеческое сердце. Андерсен верил в любовь. И дети – тоже. Они играли свое детство просто, как сельские дети. Я сидел поодаль от них и видел их по-новому. Какие-то новые стороны открылись в них, как по мановению волшебного жезла. Я знаком с этими детьми еще с того момента, когда они сосали материнскую грудь. Я люблю следить за тем, как развиваются сыны человеческие. Но вчера все стало для меня неожиданностью. Так растут наши дети. И Андерсен с дальнего севера становится близким детям кибуца Бейт-Альфа, их товарищем.
Время приближается к часу ночи. По радио звучит тихая музыка. Ты все еще считаешь, что я не люблю музыку? Я бы хотел тебе рассказать о моей любви к музыке. Не сейчас. Я уже закрыл глаза. Иногда мне кажется, из нас обоих – именно я – истинный романтик. Но – нет. Неверно. Это не романтика. Это нечто абсолютно иное. Быть может, когда я посещу твою башню, расскажу тебе об этом. Но интересует ли это тебя вообще? Письмо мое длинное. Но если буду его продолжать, тормоз мой выйдет из строя. Привет твоей Мими, и всех благ тебе.
Твой Израиль
Ребенок сдан в детский дом кибуца. Они вдвоем занимаются рукописью романа. Следы усталости на лицах… Редакторская работа выматывает.
Привет и большая любовь уважаемому редактору.
Ты уехал, оставив после себя тепло души. Девушка скучает, а малышка спрашивает: хорошо было с Израилем?
Да и я все еще под впечатлением нашей встречи. Это была чудесная встреча. Помнишь, я рассказывала тебе о встречах, когда земля трясется под ногами. Это и было сейчас в Гиват-Хавиве, в моей комнате.
Я счастлива, Израиль.
Люблю тебя, обнимаю,
Наоми
28.07.1953
Привет, Наоми!
Я сегодня ездил в Тель-Авив на встречу с Шлионским. А он уехал на месяц в отпуск. Отдыхает на горе Кармель. Оставил ему две главы твоего романа. Приложил письмо, сообщив, что еще две главы скоро будут ему переданы. На следующей неделе, вероятно, поеду в Иерусалим. Оттуда – в отпуск не знаю еще, куда. План встречи и времяпровождения в Тель-Авиве, как и мечты и сны летней ночи, жаркие дни и не менее тяжкую ностальгию, придется отложить. Тоска эта, полная переживаний, да будет благословенна, как говорят об ушедших. Аминь.
Тебе самой надо будет поехать в издательство “Сифриат Апоалим” (Библиотека трудящихся”), найти там человека по имени Хаим Пелег и передать ему дополнительные главы. Вдобавок к этому, отдыхай, дай покой твоей безумной головке.
Указания к отпуску: скажи Ирме, что после того, как ты приведешь в порядок свои волосы, тебе надо заняться зубами, и да будут они чище снега и белее молока. Ты не следила за ними. И жаль их потерять только из-за неряшливости.
Замечание по поводу последней главы твоего повествования: не понимаю, в чем ты обвиняешь господина Леви. Почему его одиночные прогулки означают, что он сдался судьбе? Что он, по-твоему, должен был сделать?
Захочешь послать мне письмо, пиши в кибуц Бейт Альфа. Сюда же посылай новые главы. Привет твоей сестре. Сожалею, что никак не могу с ней познакомиться.
Жму руку,
Израиль
Сухо во рту. Что такого она совершила?