– Да, мадам, это произошло как раз в то время.

– И что же они тебе сказали, моя дорогая? – ласково спрашивает Иоланда, стараясь не выказать ни малейшего намека на скептицизм. Пыл Жанны не вызывает у нее никаких сомнений. Когда она начинает рассказывать об этих «голосах», ее собственный голос приобретает какой-то особенный тембр, и в нем слышится твердая уверенность:

– Я должна найти способ спасти Францию. В этом мое божественное предназначение, и Господь попросил святых помочь мне убедить дофина, чтобы он позволил мне это сделать.

– А как ты предлагаешь спасти Францию, моя милая? – спрашивает Иоланда почти шепотом.

– Ну как же, мадам, с помощью моих святых.

С этим не поспоришь.

В другое время и в другом месте Иоланда прогнала бы Жанну д"Арк, сочла бы ее сумасшедшей девицей со вздорными идеями. Но в дни отчаяния все иначе, и королева ощущает ту же растущую уверенность в Жанне д"Арк, которую, как писал Рене, он тоже почувствовал при встрече с ней.

Втайне от всего двора королева Сицилии проводит следующие два дня и две ночи вместе со своей юной гостьей, не покидая покои. Они вместе молятся и едят, но большую часть времени беседуют. Жанна рассказывает Иоланде о своей жизни и семье, вере в Бога, Деву Марию и святых – простым и безыскусным языком, с неколебимой уверенностью в том, что Бог даровал ей предназначение и оно должно быть исполнено. Иоланда ни в ком и никогда не встречала такой уверенности. Жанна делится с королевой тем, сколько лет она пыталась добиться внимания дофина, убежденная, что тот сразу ей поверит, стоит ей с ним поговорить. Она говорит, что у нее для дофина есть сообщение, которое она больше никому не может передать – даже Иоланде.

В конце концов, сама не зная почему, Иоланда действительно начинает верить в то, что Жанна д"Арк была послана небесами. Жар ее души и истовая вера, ее непреодолимое желание служить Богу и родной стране убеждают королеву Сицилии, что этой девушке стоит встретиться с ее зятем, королем Франции. Но что может сделать Карл, даже если в нее поверит? Нет, лишь у королевы Сицилии достаточно сил, чтобы действовать. Только у нее есть армия из опытных солдат – однако сейчас они направляются в Марсель, чтобы отплыть в Неаполь и сражаться за Людовика. Чьи нужды важнее – ее сына или короля? Иоланда должна выбрать.

Она пообещала своему любимому мужу, когда тот лежал на смертном одре, что будет ставить нужды короля превыше всего, – но Карл недостоин ее помощи, а Людовик – лучший из сыновей. Она не в состоянии нарушить обещание, данное покойному супругу, но не может и бросить своего первенца в беде. Те две ночи, что Жанна д"Арк тайно находится с ней в Шиноне, Иоланда проводит без сна и спорит сама с собой, не в силах сделать выбор.

На третье утро королева Сицилии принимает решение. Ее армия должна сражаться в обеих войнах – и за короля, и за ее сына. После того как ее солдаты снимут осаду и проведут короля через вражеские позиции в Реймс, где он будет коронован, они смогут отправиться в Марсель и отплыть в Неаполь, и она молится, чтобы жертв было немного.

Она призывает Рене и отдает приказ своей армии, которая уже покинула Анжу и движется по направлению к порту, повернуть назад и двигаться на север, в Бурж, а не на юг, к Марселю. Развернуть армию не так-то просто – и дорого. И вновь Иоланда идет на риск, надеясь заручиться согласием короля. Трудно заставить его проявить интерес хоть к какому-нибудь вопросу – кажется, что он не видит вокруг ничего, кроме Армагеддона.

Когда они прибудут в Бурж, Иоланда встретится с командирами своей армии, которые, она знает, уважают ее, и объяснит им свой план, а затем представит им Жанну д"Арк. А потом Дева в окружении Рене, Пьера де Брезе и тщательно отобранной стражи отправится вместе с армией дальше на север, к Орлеану.

– Когда вам удастся снять блокаду, – говорит ей Иоланда, – и нет, не бойся, мои опытные анжуйские солдаты вам помогут, – тогда, и это очень важно, вместо того, чтобы преследовать отступающих англичан, тебе нужно будет развернуть армию и идти на северо-восток, в Реймс, где твой дофин будет коронован.

Жанна выглядит неуверенной, но не возражает.

– Я снаряжу тебя. Все, что тебе нужно будет делать, – спокойно и важно восседать на коне, закованном в броню, о которой я тоже позабочусь, и гордо держать знамя с красным крестом Лотарингии – я его уже приготовила. Все остальное сделают мои солдаты. Твоя роль – вдохновлять, а не сражаться.

Иоланда все еще видит в глазах Жанны нерешительность и продолжает – уже мягче:

– Жанна, Жанна, доверься мне. Разве твои святые, которые разговаривают с тобой, не хотят, чтобы дофин был коронован в Реймсе? Это традиция наших королей. Ты всегда говорила о нем как о своем дофине, и таковым он и останется, пока не будет помазан святым елеем нашего первого христианского короля Хлодвига и коронован.

Жанна глядит куда-то вдаль, и ее глаза озаряются светом. Она восторженно кивает.

– Да, да, пока он не будет коронован и помазан, – восклицает она, – он останется моим дофином!