В конце сентября 1941 года пара вылетела в Майами – глаза Уоллис были забинтованы из-за ее страха летать – где они встретили 300 курсантов Королевских ВВС, обучающихся у панамериканских инструкторов, прежде чем сесть на поезд в Вашингтон. Там был прием в Национальном пресс-клубе, и они остались в Белом доме. Из Вашингтона чета отправилась на поезде, одолженном другом, железнодорожным магнатом Робертом Янгом, через Чикаго на ранчо в Альберте, где провели первую неделю октября.
Герцог купил одноэтажное здание во время своего первого визита в Канаду в 1919 году и нанес туда короткие визиты летом 1923, 1924 и 1927 годов. Он интересовался животноводством и хотел внедрить практику из земель герцогства Корнуолл. К 1930 году он потратил на это почти 250 000 долларов и с помощью У. Л. Карлайла, профессора сельского хозяйства, создал лучшее племенное стадо в Канаде, но не заработал денег и несколько раз подумывал о продаже хозяйства.
В 1932 году канадцы подарили ему несколько тысяч прилегающих акров земли короны и права на их минеральные ресурсы, но после отречения Эдуард понял, что будет трудно претендовать на то, что было британской территорией. В 1938 году герцог продал стадо крупного рогатого скота, но ранчо продолжало терять деньги – 3000 долларов в 1939 году. Попытки продать его в первые месяцы войны ни к чему не привели. В конце 1940 года американский полярный исследователь Линкольн Эллсворт предложил ему 40 000 долларов, и герцог испытал искушение согласиться, но затем в этом районе началось бурение нефти. Именно этот интерес послужил толчком к визиту в 1941 году.
Виндзоры вернулись через Вашингтон, где обед на двадцать два человека пришлось отменить в последнюю минуту, потому что герцогиня предпочла послать за едой, а герцог – поесть фруктов в своей спальне. Дороти Галифакс, жена посла Великобритании лорда Галифакса, была «возмущена, когда ей предъявили счет на 7,10 фунта стерлингов за аренду грузовика для доставки их багажа на вокзал и обратно – это казалось излишним для 24-часового визита»[378].
Вопреки советам, пара остановилась в «Уолдорф Тауэрс» в Нью-Йорке, где они заняли целый этаж. Они встречались с врачами, адвокатами и друзьями, ходили по магазинам, смотрели какие-то шоу и обедали вне дома, но также находили время для общественных обязанностей. Герцог встретился с мэром Ла Гуардиа, чтобы обсудить жилищные условия в городах, в то время как герцогиня посетила центр для незамужних матерей и младенцев. Они осмотрели мобильные госпитали Британско-американского корпуса «Скорой помощи», пообедали с Британским обществом помощи жертвам войны, осмотрели жилищные проекты и заводы по производству вооружений. А также сыграли в дартс с матросами в Британском клубе моряков торгового флота. Куда бы они ни пошли, они привлекали большие толпы, «которые мешали движению транспорта, разбрасывали кассеты и обрывки телефонных книг и, должно быть, неизбежно напоминали герцогу о его бурном приеме здесь как принца Уэльского»[379].
В Балтиморе пару встретила на маленькой станции Тимониум в долине Дуларей толпа из 5000 человек, включая генерала Уорфилда, дядю Гарри, ближайшего родственника со стороны отца Уоллис. Они остались с ним на его ферме площадью 400 акров, где Уоллис часто останавливалась в детстве. На официальном приеме собралась толпа в четверть миллиона человек, когда они ехали с мэром в открытых автомобилях и полицейским эскортом в загородный клуб Балтимора, где 800 человек были приглашены встретиться с ними. Этот визит приобретал черты королевского тура. Пара осмотрела британские проекты по оказанию помощи военным, пообедала с губернатором штата Мэриленд и посетила два лагеря Гражданского корпуса охраны природы.
Они продолжали выступать в поддержку британских военных усилий, но подверглись критике за то, что не вернулись на Багамы, где многие владения недавно были разрушены ураганом.
14 октября герцог отправился в Вашингтон, чтобы повидаться с лордом Галифаксом, который написал Черчиллю:
«Его визит, похоже, прошел нормально и не привлек слишком большой огласки. В целом пресса, за исключением одной или двух газетенок, вела себя нормально. Несколько дней назад у меня был с ним долгий разговор, в ходе которого он открыл свое сердце и говорил совершенно свободно. Ему очень горько из-за того, что он застрял на Багамах, где, по его словам, отвратительный климат и где нет никого, кроме случайных американских гостей, в ком он мог бы видеть друга. Я должен сказать, что это, безусловно, звучит довольно мрачно»[380].
Виндзоры осмотрели автомобильные заводы Крайслера в Детройте, выпили чаю с Генри Фордом – что привело к тому, что Форд, изоляционист, был готов поставлять оружие союзникам – и встретился с Джеймсом Д. Муни в «Дженерал Моторс».
Тем временем ФБР собирало досье на эту пару. В конце сентября бюро опросило преподобного Дома Одо, монаха-бенедиктинца, предполагаемого агента гестапо, действовавшего под видом священника. До вступления в орден отец Одо был герцогом Карлом Александром Вюртембергским, двоюродным братом герцога Виндзорского, и «рассказал, что очень хорошо знает королеву Марию и ее брата, графа Атлона, нынешнего генерал-губернатора Канады».
Вюртемберг приехал в Америку в 1940 году из Португалии. Спасаясь от нацистского режима в 1934 году, он поселился в Швейцарии, где при финансовой поддержке своей тети королевы Марии основал организацию под названием «Католическая помощь беженцам» для переселения евреев[381].
Агент ФБР «случайно поинтересовался, видел ли отец Одо герцога и герцогиню Виндзорских во время их недавнего визита в Вашингтон», на что ему ответили, что нет, но ранее он неоднократно встречался с герцогиней Виндзорской и «фон Риббентроп, находясь в Англии, посылал Уоллис Симпсон 17 гвоздик каждый день. Число 17 предположительно представляло собой количество раз, когда они спали вместе»[382].
Собирались дополнительные доказательства симпатий этой пары. В отчете военно-морской разведки с недавней конференции в Вашингтоне майор Хейн Бойден, военно-морской и военно-воздушный атташе Корпуса морской пехоты, прикомандированный к Джорджу Мессерсмиту на Кубе, сообщил Адольфу Берле и Дж. Эдгару Гуверу, что немецкая миссия заявила о герцоге:
«Это не враг Германии. (Он) считался единственным англичанином, с которым Гитлер мог вести переговоры о любых мирных условиях, логическим руководителем судьбы Англии после войны. Гитлер хорошо знает, что Эдуард в настоящее время не может действовать таким образом, который, по-видимому, был бы направлен против его страны, и он не настаивает на этом (сообщил надежный информатор, находящийся в близких отношениях с нацистским агентом). Но когда настанет подходящий момент, он будет единственным человеком, способным управлять судьбой Англии»[383].
В результате статьи в «Либерти» британские власти признали, что Виндзорам нужен пресс-секретарь, чтобы избежать споров. Правительство обратилось к старому другу пары Колину Дэвидсону, но он согласился бы только в случае повышения с майора до генерал-лейтенанта. В конце концов был назначен Рене Макколл, глава отдела прессы и радио Британской информационной службы, исключительно на американскую часть визита. Ему выдали инструкции, что «герцог должен говорить как можно меньше, лучше не проводить пресс-конференций, не давать интервью, не делать заявлений»[384].
Макколл настаивал на том, чтобы герцога спросили, по-прежнему ли он выступает за мир путем переговоров. Ему ответили, что это было только во время Фальшивой войны, «до того, как Гитлер потерял голову». Макколл чувствовал себя успокоенным до следующего утра, когда к нему подошел герцог. «Я думал над вопросом о мире путем переговоров, – сказал Виндзор. – Я разговаривал с герцогиней. Я думаю, мы сыграем эту карту»[385].
В конце концов, визит был тщательно спланирован с заранее подготовленными речами и несколькими интервью. Когда у нее брали интервью, Уоллис заявила: «Боюсь, люди приписывают мне гораздо больший интерес к одежде, чем есть на самом деле. – Добавив: – Я гораздо больше забочусь о бедных маленьких детях Нассау. Они, а не одежда, которую я собираюсь купить, волнуют меня. Я хочу купить им всем рождественские подарки»[386]. Ее заявлениям несколько противоречили многочисленные посылки, полученные по пути от дизайнеров Майнбохера и Бергдорфа Гудмана.
Хотя некоторое освещение в прессе было благоприятным, главной темой СМИ остался объем багажа Виндзоров, который, по оценкам, составлял до 73 единиц и который часто приходилось оставлять в коридорах отелей. А также вопросы о том, как они финансировали свои расходы, учитывая валютные ограничения. 18 ноября сэр Рональд Кэмпбелл направил «Личную и секретную» телеграмму в Министерство иностранных дел. Это была просьба министра финансов Генри Моргентау «сообщить ему, откуда герцог и герцогиня Виндзорские получили доллары, которые они потратили во время своего визита в эту страну», потому что «в прессе была определенная критика в отношении сумм, потраченных на одежду и т. д. в Нью-Йорке»[387].
Три недели спустя Галифакс в «Совершенно секретной» телеграмме в Министерство иностранных дел сообщил: «Насколько я могу установить, единственными банковскими счетами пары в Соединенных Штатах являются два счета в банке «Чейз» на имя герцогини. Один счет покрывает ценные бумаги на сумму 9000 долларов, в то время как на другом счете 14 июня этого года кредитный баланс составлял 29 931 доллар по сравнению с балансом в 1197 долларов на ту же дату прошлого года»[388]. Вопрос, который все задавали, заключался в том, откуда поступали эти деньги.