У него долго не вставал после первой, и он развлекал подругу любимой байкой.
– Не знаю, может быть, ничего бы и не случилось. А может, это была какая-нибудь хреновая магия вуду. Зачем-то же она тянулась ко мне. Может быть, после этого я бы перестал работать на стройке и уехал в Кению. Может быть, стал бы просить жрать ночами и выть на луну. Не знаю, но уверен, что если бы это случилось, я бы никогда никому об этом не рассказывал.
Морок спал так же внезапно, как появился. Артем отскочил от решетки и закричал. Сначала тихо, горло ссохлось и изо рта вырывался хриплый шепот, потом громче.
– Эй, – позвал он дежурного, – уберите эту старую суку! Эй! Кто-нибудь!
Старуха рассмеялась, и ее смех эхом разлетелся по пустому холодному коридору. Это уже потом, на следующий день, Артем узнал, что оба дежурных смотрели девятый сезон «Улицы разбитых фонарей». В фильме много стреляли и кричали.
Старуха просунула голову между прутьев и с силой вдавила ее. Расстояние между прутьями было намного меньше размеров головы, но она как будто этого не замечала. Упершись ногами в пол и ухватившись руками за прутья, она изо всех сил толкала голову вперед. Из ушей потекла кровь, и Артем готов был спорить на бутылку, что слышал, как трещит ее череп. Он вспомнил старинное детское правило «Там, где пролезет голова, пролезет и все остальное». В какой-то момент он поверил в то, что сейчас бабка вылезет из своей камеры и переберется в его. Но этого не случилось. Голова застряла, когда прутья оказались на уровне скул. Старуха перестала дергаться и посмотрела на Артема.
– Когда настанет время, приезжай на тысячу четыреста сорок седьмой километр М 4 Дон. Просто выйди из машины и прислушайся. Там тебя ждет исцеление. Но не забудь про гостинец.
Это были ее последние слова.
Она дернула руками за прутья, и голова повернулась на девяносто градусов. Это была финальная и самая запоминающаяся часть Херни. Кто бы мог подумать, что голова может так повернуться, не оторвавшись от тела.
Двенадцать лет спустя Артем переосмыслил ту встречу. Во многом этому поспособствовали тишина больничной палаты и диагноз – цирроз печени. ИСЦЕЛЕНИЕ. Слово крутилось в голове, как прилипший камешек к барабану бетономешалки, и царапало хвостиком буквы «ц» за внутреннюю поверхность черепной коробки. До тысячи четыреста сорок седьмого километра М 4 было не так далеко. На автобусе часов восемь. А чтобы не было скучно, можно прихватить Толяна.
52
Около восьми утра в дверь позвонили. Игорь набросил куртку поверх домашней майки и вышел во двор. Утро было холодным и хмурым. За калиткой стоял Кононов и, задрав голову, смотрел в окно мансарды. От мысли о том, что он мог там увидеть, Игорь поежился.
– Доброе утро, Игорь Андреевич. – Изо рта следователя вырвалось облачко пара и мгновенно растворилось в воздухе.
– Доброе, – ответил Игорь и пожал костлявую холодную руку гостя. – Что-то случилось?
– Да как сказать. И да, и нет. Поговорить надо. Сначала думал вам позвонить и к себе позвать. А потом думаю: «Зачем? Все равно на работу мимо еду». Ничего, что без предупреждения?
– Ничего. Давайте поговорим, – ответил Игорь и тут же добавил про себя: «Но только не в доме».
Он шагнул на улицу и закрыл за собой калитку.
В «Приоре» Кононова было не намного теплее, чем снаружи. Следователь завел машину, но стрелка температуры двигателя не шелохнулась. Похоже, на работу сегодня он отправился пораньше. Неясно только, разглядывал ли он дом, сидя в машине, или ходил вдоль забора, заглядывая в окна, как Наташа.
Кононов отодвинул кресло от руля, положил на колени пачку бумаг и достал ручку.
– Итак. Вопрос первый. Вы помните Солодовникову Галину Сергеевну? Была у вас такая пациентка.