– И ничего не шлялся! Я одному пекарю помогал хлеб таскать, он мне пять ефимков дал. Только я на них шоколадную конфету купил. А потом на бомбу бегал посмотреть…

Домна встревожилась и заставила Ермила рассказать ей все подробности о “бомбе”. Максим сначала решил, что парень ходил на рынок, как и он сам хаживал еще в Ориене, чтобы потолкаться в толпе и поглазеть на кошельки с талерами, и там увидел воронку от взрыва. Но оказалось, неподалеку от Пекарской, на Роландской улице тоже взорвали банку с порохом. Да так ловко, что целый мобиль с тремя пассажирами разлетелся на куски, и еще несколько прохожих получили раны от осколков. “Ох, как неудачно-то”, – всплеснула руками Домна. Гвардейцы, конечно, тут же добили раненых, которые не успели убежать, а потом проехал катафалк и пожег трупы. “Почему я не заметил на снегу никаких следов?” – подумал студент.

– Я десять ефимков успел подобрать, – прошептал тут Ермил с круглыми глазами. – У одного дядьки из кармана выкатились.

– И где же они? – обрадовалась молодая мать. – Мороженое купил? Пирожок?

– Потерял… – насупился мальчик.

Максим рассмеялся и достал из кармана медную монетку.

– Это твоя?

Они пришли во двор трехэтажного дома, залитый густеющими сумерками, и поднялись по темной лестнице на верхнюю площадку.

– Папочка! – обрадовалась девятилетняя Касиния, выскочив навстречу Максиму и повисая у него на шее. От нее пахло какой-то выпечкой. – Ты почему долго не приходил?

– У папы занятия в Университете, – пожурила ее Домна. – Забыла?

– А я деньги нашел, – похвастался Ермил и повертел перед носом сестры монетой.

– Мама, а он опять не пришел на обед. Я пирожки с капустой делала, он сам просил, а потом убежал и не обедал. Скажи ему, папа!

Максиму нравилось у Домны: ребята в первый же день легко и естественно признали его отцом, и ему это было приятно. Пусть Ермил был всего на девять лет младше Максима, дело ведь не в возрасте, а в отношении. Конечно, дети понимали, что их настоящий отец на фронте, но ведь он скорее всего погиб. Нет никаких причин, чтобы не дружить с новым дядей своей мамы, она же сама его привела домой. У многих за детские годы меняется по пять-шесть, а то и десять отцов, и это нормально.

Домна зажгла керосинку, по стенам кухни заметались удивительные тени, выхватывая из мрака вышитые Касинией картинки и окно, легко расцарапанное морозом. После ужина, в котором студент почти не принимал участия, съев только пирожок с капустой, они вчетвером перебрались в единственную комнатушку Домниной квартиры. Максим уселся в одинокое протертое кресло рядом со столом и выкрутил фитиль лампы, принесенной им из кухни.

– Ну что, ребятишки, будем читать книжки? – спросил он и достал из кармана леденцы на палочках. – Налетай!

Ермил с Касинией дружно пискнули и выхватили у него сласти, тут же зачавкав ими. А Максим помахал детской книжкой и прочитал название:

– “Тимон и Каллиника в стане разумных машин”. Это очень старая сказка, придумана почти двадцать лет назад. Когда мама родилась!

– Сначала в туалет, – скомандовала Домна. – Умыться и по кроватям.

– У-у… – Ребята убежали и плескались несколько минут, затем с топотом вернулись обратно. – Читай скорей. – Они вскарабкались каждый на свою кровать, – те были поставлены друг над другом, – а Домна взяла свечу и приготовилась штопать какую-то одежду.