Она не так давно удивлялась фокусам Кати, а здесь у нее на глазах вообще чудеса одно за другим происходят, попробуй разберись.

Пожилая пояснила:

– Ирмина – моя родная сестра. – Молодая девушка, ее спутница, ахнула. – Да, Ярослава, все так. Ирмина – твоя бабка. Только много-много годков назад она решила овладеть черным мороком. Возомнила себя равной древним богам. Стала она на люд простой порчу наводить, злые болезни да несчастья насылать. Сперва втихаря, а потом и вовсе в открытую, ради смеха и для забавы собственной. Коли кто недобро взглянул на нее, али дорогу перешел, али красивей ее оказался… А морок черный коварен. За каждое злое дело он ей силу дает, а молодость и красоту забирает. По крупице, по крошечке. А это для нее – хуже горькой редьки. Тщеславная она всегда была, сестра моя. И вот нашла она заговор древний, стала она у людей молодость и силу забирать. Идет путник запоздалый, она его заманит к себе, опоит, морок наведет и силу всю заберет. Зашел к ней молодец красный – наутро вышел старик седой. Но вскоре и того мало ей стало. И вот в ночь Ивана Купалы, пока девушки через костер прыгали, украла тело молодое одной из первых красавиц в городе, Рады, дочери кузнеца Илима, да вселилась в него. Старость свою запечатала да на дно морское спрятала. А тело свое развеяла над полями, чтоб не сыскать следов и не найти виноватых.

Пришел ко мне тогда кузнец Илим, прознав про беду эту, просить за дочь свою, чтобы тело ее отдали, хоть похоронить по-человечески. Я Ирмину нашла, душу ее темную из тела Рады выбила да тело дочки кузнеца забрала. Ирминина старость к ней, значится, и возвернулась. С той ночи стала Ирмина тенью меж времен: своего тела нет, одна черная злость. Много с тех пор лет прошло, да вот вернулась она – нашла, видать, лазейку. И опять бед натворила. А сколько еще натворит, мне неведомо.

– Так сейчас-то как вышло, что она здесь оказалась, а, бабушка? – Ярослава уже чуть не плакала.

– О том догадки у меня только, внучка. Думается мне, когда черный морок из подвала Александрии прогнали, она вместе с ним ушла и попала с духами черного морока в навий мир, да из него никак не могла воротиться – силенок ли не хватило, сама ли не захотела, найдя там пути для волхования черного. Сколько времени она в нем пробыла? Для нас – мгновение, для нее – может, и сто лет. – Могиня помолчала. – А теперь все изменилось. Может, сил набралась, может, волхованию черному научилась, может, союзника нашла. И Ирмина все верно рассчитала: уж не знаю, какой черной волшбой, да только сумела воротиться сюда из навьего мира в тот самый миг, когда, она точно ведала, меня в городе нет, и привела войско джунгарское…

– Конечно, мы же в Александрии были! – всплеснула руками Ярослава. – Ловко подстроила все.

Аякчаана только успевала переводить взгляд с Могини на Ярославу. Ей казалось, что она – участница съемок какого-то фильма про ведьм. Одно пугало – бесчувственное тело ее новой знакомой на траве.

– Вот оно и верно, – закивала Могиня. – Она хитрая, Ирмина… Ежели бы я успела воротиться домой до джунгарского нападения, то уж точно проверила бы, что с ней да как, – есть на это особая волшба. И прознала бы наверняка, что жива она. Тогда бы и к встрече с ней изготовилась. Али еще бы лучше – придумала бы, как ее в навьем мире навек запечатать, пока она там силу свою черную не потеряет всю. Вот она и изловчилась, обхитрила меня, привела войска джунгарские в Тавду аккурат до нашего возвращения. Из навьего мира можно возвернуться хоть в прошедшее, хоть в будущее, хоть в настоящее. И пока я сражалась с нею в подвалах Александрии, она супротив нас джунгар снарядила.

– А как такое возможно? – Ярушка смотрела на нее во все глаза. – Как за одно мгновение перенестись можно да еще столько дел успеть проделать?

Могиня посмотрела на внучку с опаской – заметила в ее глазах любопытство. Покачала головой.

– Энто из нашего мира в навий единой тропой попасть можно. Из навьего мира – сотни дорог проложены: какие – хранителями родов, какие – магами да волшебниками. И про каждый из них черный морок ведает. Ежели рискнуть и следовать за черным мороком, то и не такое подвластно окажется. – Помолчав, она вздохнула, добавила тихо: – Ведаю думки твои, Ярослава. Ведаю про жажду заветную, что горит в сердечке твоем. Да только нет ничего страшнее, чем пойти за черным мороком. Он был до нас, останется и после, как само Время.

Ярушка отвела взгляд.

– Так, значит, Ирмина теперь – вообще непобедимая? Раз она такое может…

Бабушка долго не отвечала, шевелила губами, задумчиво смотрела на огонь – как он теплится, как поднимаются от него тонкие дымные языки.

– Все тропы навьей стражей охраняются. Царица Мара крута на расправу, свое не упустит. На нее и надёжа.

Ярослава нахмурилась, покосилась на мечущуюся в бреду Катю.

– А коли мы раньше с Ирминой встретимся? Что тогда?

– А коли так, то несдобровать нам.

– А Катя? Что с ней будет?