— Ты опять начинаешь? — злится Эперхарт.
— Ты объявил, что женишься на ком угодно, лишь бы отобрать у меня дочь! — выпаливаю я, вновь закипая.
— Райан, что происходит?
— Происходит, матушка, то, что выращенное тобой сокровище не очень-то устраивает мисс Хадсон на роль отца ее ребенка. Она пытается от меня отбиться. И даже твой ненаглядный супруг не далее как час назад объявил мне, что суд посчитает, будто с детьми мне лучше дел не иметь. По крайней мере, пока я не женат.
— Да ты знаешь, Райан, ребенка тебе даже я бы не доверила. Понять не могу, как у меня выросло такое, — признается Реджина. Хотя, по-моему, совершенно очевидно, в кого «сокровище» пошло. Характером — точно. — И смею утешить, в постели, в смысле на столе, ты ее устраиваешь.
Я вспыхиваю еще раз. Глянув на меня, она недоверчиво качает головой, будто не в состоянии поверить, что есть еще на свете девицы, краснеющие аки маков цвет.
В этот момент сверху раздается знакомый крик проснувшейся Джули. Я улавливаю его первой и бросаюсь наверх. Но остальные отстают от меня не сильно. Малышка уже давно проснулась и успела разгуляться. Скачет себе по кровати, с которой, не ровен час, свалится. Едва я успеваю ее изловить и взять на руки, как врываются новоиспеченные папа и бабушка. От такого внезапного внимания Джули обалдевает. Жмется ко мне, но бабушку это не останавливает. Она подходит ближе и говорит:
— Дай-ка, красавица, на тебя посмотреть.
Мне становится не по себе от приближения этой напористой женщины, но Джули из семьи Эперхартов: эти не тушуются. Она встречает внимание на зависть флегматично. Будто так и надо.
— Глаза совсем как у деда, — немного досадливо заключает Реджина и без лишних церемоний: — Иди-ка к бабушке. — Отбирает у меня обалдевшего ребенка и командорским тоном интересуется: — Как зовут?
— Джули.
Это отвечаю не я. Это отвечает моя дочка. В отличие от меня, ее напористая родня не пугает.
Реджина Эперхарт-Хьюс сидит на террасе, красиво сложив ноги в шезлонге и потягивая апельсиновый сок, к которому у них с Райаном явно семейная слабость. Прежде чем сесть с ней рядом, я пытаюсь понять, что чувствую по отношению к этой женщине. И… чувствую я странное. Такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь мне чуждо. Я успела позабыть, как вела себя при знакомстве с Клинтом моя мама, но более чем уверена: моя мама никогда не была такой резкой. Впрочем, она вырастила мягкую меня, а не идущего по головам Райана Эперхарта. И не будем забывать, что Клинт явился пред ее очи одетым.
— Не стой за спиной, как будто задумываешь мое убийство, — заявляет Реджина и многозначительно хлопает ладошкой по соседнему шезлонгу. — Садись и рассказывай. Сына я послушала. Теперь твоя очередь.
— Что рассказывать?
Я сажусь, но даже не пытаюсь понежиться под солнцем. Не то место, не та компания. Все — не то.
— Не уверена, что переслушаю твою жизнь, да и не шибко она мне интересна. Так что давай ближе к моему сыну.
— И что мне рассказать про него? Кроме того, что он не умеет запирать двери.
Реджина хмыкает и неожиданно понимающе, с намеком тянет:
— Любила его, наверное, да?