— Чтобы познакомиться, — пояснил Карен. — Гала за нами погнались, даже рубашку мне порвала.
— Интересный способ знакомства, — удивился Саша и подумал: «Вот откуда у них в комнате женское белье».
— Они там все снимают, — словно слыша его мысли, мечтательно повторил Гамлет. — Хорошие девчонки, правда?
— Хорошие, — согласился Саша, хотя мысленно возражал. Какие же это девчонки? Это бабы лет по двадцать, а то и по двадцать два!
— Они сюда со Львова приехали, по распределению после кулинарного техникума. Хотят выйти замуж за военных. — Рассказывал Карен и тяжело вздыхал. — Все девушки сейчас хотят замуж за военных, у них зарплата большая. А на нас внимания не обращают. Ведь мы еще даже не студенты.
— Ничего, скоро будете. Как сдали?
— Три балла. Первый проскочили! Нам главное не завалить.
Когда через долгое время он, наконец, очнулся, и с трудом восстановил в мутном сознании все события сегодняшнего дня, то с отчаяньем осознал безнадежность своего положения.
Заколов попытался кричать, возможно, его кто-то услышит. Но тряпка мешала произнести громко хоть что-нибудь членораздельное. Изо рта раздавалось лишь тихое мычание, а закрытый погреб и добротный кирпичный гараж не оставляли шансов быть услышанным на воле.
Было душно, крупные капли пота медленно стекали по лицу и шее, вызывая жгучую щекотку. Хотелось просто вытереть лоб и почесать около носа, и с каждой минутой это желание возрастало, а зуд раздражал, но связанные руки оставляли Тихона совершенно беспомощным. Он пробовал интенсивно мотать головой, ерзать, но от этого лишь уставал. Чаще приходилось дышать через нос, а пот выступал еще сильнее.
Неожиданно вверху скрипнула гаражная дверь. Над головой послышались глухие шаги, и квадратный люк медленно открылся. Тихон зажмурил глаза от вспыхнувшей лампочки, отвернул лицо в сторону лестницы и, сквозь сжатые ресницы, с надеждой посмотрел в образовавшийся просвет.
На ступеньках показались внушительные черные ботинки, серые брюки, расширяющиеся кверху, полный живот, обтянутый светлой рубашкой, и узкие по сравнению с животом плечи. Вслед за ними в погреб опустилась круглая голова, по которой Тихон сразу узнал мучителя Николая Егоровича.
«Может, он уже успокоился, и все закончится благополучно», — мысленно ободрил себя Тихон.
Расставив ноги, Николай Егорович встал перед Заколовым. При виде заблеванной рубашки сжатые губы с удовлетворением растянулись и миролюбиво предложили:
— Ну что, теперь побеседуем?
Тихон помычал сквозь тряпку, мотая головой и показывая глазами, что не может говорить. Николай Егорович развязал тугой узел и брезгливо отбросил дурно пахнущую тряпицу.
Тихон несколько раз сплюнул остатки слюны из пересохшего рта, задышал глубоко и часто, с радостью осознавая, как мало человеку надо для счастья и комфорта. Вот, сейчас этот одумавшийся папаша развяжет ему затекшие руки и он, наконец, будет свободным. Заколов отдышался, но ухмыляющийся Николай Егорович стоял рядом и не двигался с места.
— Развяжите, — выдохнул Тихон.
Последовало долгое молчание.
— Развяжите же скорей, у меня руки опухли!