— Я даже догадываюсь, что, — пробормотала Гретта, и сев за кухонный стол, облокотилась на него, скрестив пальцы в замок. — Видишь ли… на момент, когда Дроссельмейер вселился в тело графа Стефана Честерна, тот уже был женат на женщине, которую ему подобрали как выгодную партию нынче покойные родители. И эта женщина на тот момент уже ждала от него ребенка. То есть, Матильда Честерн по сути — не совсем твоя сестра. С одной стороны, кровное родство между вами в самом деле есть, поскольку тело, зачавшее вас, было одно. Но с другой — она дочь именно Стефана Честерна, душа которого в момент захвата тела была изгнана за пределы этого мира. Ты же — дочь непосредственно чаротворца Дроссельмейера. И пускай плоть неизменна, но некие духовные нюансы все же имеются. Следовательно, твоя аура и твое магическое поле могли перенять от настоящего отца, от его истинной сущности некие свойства. Они могут быть инертными, никак не проявляться, даже не нести для тебя никакой пользы. Но вот в то же время эти нюансы вполне могут делать тебя пригодной для чего-то, что эти двое задумали. О чем они узнали не так давно, и что стало возможным лишь после смерти Дроссельмейера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — То есть, ты тоже думаешь, что смерть отца… была подстроена этими двумя?

— Практически в этом не сомневаюсь, — кивнула Гретта. — Черная Троица проникла в этот мир не просто так. Они — члены культа им подобных, и были избраны ним для осуществления цели, от которой мурашки по коже у кого угодно пойдут. Оказавшись здесь, они призвали из других миров людей, способных извлечь из времени-пространства ключи от магии. Используя которые, становится возможным открыть врата, достигнуть мира города Р’льех, и распечатать гробницу, где сном, подобным смерти, спит некая сущность: Великий Древний. Колоссальных размеров существо со склизким, покрытым чешуей зеленым телом, кожистыми крыльями и головой осьминога. Его не уничтожить и не победить. И если оно пробудится, если вырвется на свободу, то разрушит не только этот мир, ставший ареной боя, но и все остальные миры, цивилизации в которых падут. Вот только… Когда в прошлый раз я вступила в битву, защищая этот мир по ту сторону Врат, все должно было закончиться. Камог и Цахес остались вдвоем, призвать нового члена триумвирата на место предателя невозможно — его духовный отпечаток был заложен в формулах ритуала… Вот только они продолжают, и я догадываюсь, почему.

— Ты о…

— О тебе, — кивнула Гретта. — Там, за Вратами, я сражалась и выживала почти два десятилетия, которые, из-за неравномерного течения времени, пролетели для меня, словно несколько недель. И я узнала, что теперь другая сущность готовится занять место умершего Дроссельмейера: Румпельштильцхен. Вот только для него есть лишь один подходящий сосуд. И теперь я знаю, кто этот сосуд.

— Я?

— Верно. Единственная дочь Дроссельмейера. Ребенок, зачатый ним в этом мире, еще и рожденный одной из иномирянок, которым удалось добыть свой ключ. Судя по всему, они собираются отдать Румпельштильцхену твое тело, таким образом заменив Дроссельмейера в формуле ритуала, не разрушая ее.

— Хм… а ведь это кое-что объясняет, — призадумалась я.

— Что же?

— То, что ко мне буквально СВАТАЛСЯ один… назовем его достопочтенным господином, — вздрогнула я. — Которого я подозреваю в том, что он и был тем самым Камогом.

— Так-так, а теперь давай-ка поподробнее, — буквально подскочила Гретта.

— Думаю, во всей этой заварушке замешана Амалия, жена Стефана Честерна, — заговорила я, задумчиво скрестив руки на груди. — Эта женщина никогда меня не любила, так что не удивлюсь, если не особо возражала, когда ей предложили «поквитаться с девицей, которая бесила ее самим фактом своего существования». На счет их дочери, Матильды, я не уверена, в курсе ли она чего-либо. Скорее всего, мать просто использовала ее пару раз, а осведомленность сестрицы лежит на уровне: «Делай все, что я скажу, иначе у нас будут серьезные проблемы с серьезными людьми». Как бы там ни было, но не успели на отцовской могиле установить надгробье, а Амалия Честерн уже сообщила мне о том, что соизволила оказать мне милость и найти для меня, жалкой бастардки, благородного мужа. Престарелого барона Эрика Форстера, который за последние двадцать лет был женат четыре раза, и все его молодые жены долго не прожили — он как будто высасывал из них жизнь. И теперь, когда я узнала о Камоге, то не удивлюсь, если тот выродок их не просто изводил, и даже не травил, а как-то… истощал на энергетическом уровне. Именно в ту ночь я и сбежала от помолвки из отцовского замка и вернулась в этот дом. Вот только все это время Эрик Форстер не собирался оставлять меня в покое, и я долго не могла понять причины. Более того, ко мне наведывался даже тогдашний жених Матильды, пытаясь вернуть меня в тот замок в роли своей официальной любовницы, которой платил бы щедрое жалование… А потом произошло нечто любопытное. Сначала наш барон «синяя борода» пришел ко мне и устроил истерику на пороге, при этом его глаза засияли ярким желтым светом. Когда же я его прогнала, угрожая забить лопатой — до утра резко сошел с ума и начал орать в своем поместье, а через сутки повесился — как раз накануне свадьбы Матильды. И вот через считанные дни после этих событий этот самый муж сестры, Вильям Варслор, напал на меня возле хижины, где когда-то жила Лана, и его глаза так же засияли. Теперь же, зная все, я готова поспорить, что это тоже был Камог. Вероятно, он украл его тело и подстроил то «самоубийство» ненужного свидетеля, запертого в своей старой оболочке. Возможно даже уже ранее менялся с ним телами ненадолго — к примеру, когда Вильям приходил ко мне. Даже больше, подозреваю, что он же захватывал тело того типа, который вламывался в мой дом и напал на меня, требуя сказать, где находятся ключи — похоже, он думал, что мама успела что-то рассказать мне перед смертью.

— Как занимательно… Получается, мы теперь знаем наверняка, в ком сидит Камог, — хохотнула Гретта. — Он в теле теперь уже мужа твоей сестры, следовательно — сидит в замке Честернов…

— Вообще-то нет, — деликатно прокашлялась я.

— То есть?

— Мы его… как бы… убили, — проговорила я. — А вернее — это сделала Матильда. Моя почти-сестрица всегда метко стреляла из лука, даже в темноте по движущимся мишеням. В отличие от меня, бастардки, она — чистокровная дворянка, и с магическим даром ей неплохо так повезло. Причем как раз в области боевой магии.

— Вот как? — закашлялась Гретта.

— Получается… мы сделали это? Победили Камога? И… можно расслабиться, раз без него теперь у злодеев ничего не получится?

— Вообще-то да… — не веря своим ушам, проговорила Гретта. — Вы же ведь… сожгли его тело, да?

— То есть, сожгли тело? — икнула я.