— Нам надо скорее смываться отсюда, — проговорила Арлетт, выслушав Юдит. — Эта кривая стерва потребует нашей крови, к тому же… Губерт, ты говорил мне, что собираешься ехать к герцогу, не так ли? — Губерт кивнул, а Арлетт продолжала: — Герцог примет тебя, пошлет с тобой дружину. Почти все, кто знал тебя в лицо, мертвы, осталась только дурочка Гунигильда да еще несколько женщин, которых никто особенно и слушать не станет, если даже им и придет в голову сказать, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Не забывай, ты вернешься сюда обласканный, в дорогих одеждах, на боевом коне… Они не решатся признать в тебе того, кто ты есть, а если и посмеют… — в глазах Арлетт блеснул нехороший огонек. — Мы заставим их замолчать.
— А ты? — с тревогой спросил Губерт. — Ты же не можешь остаться здесь? Они, они… — юноша осекся: он видел, какие взгляды бросал толстяк Бибуло на его возлюбленную, и понимал: сегодня вождь разбойников удовольствуется Юдит, а завтра позовет к себе и ее дочь. — Вдруг они убьют тебя?.. И поехать со мной ты не сможешь. Как я представлю тебя герцогу?
На этот счет у Арлетт имелось иное мнение. Она всегда быстрее соображала, чем молочный брат.
— Я? — переспросила она и озорно подмигнула Губерту, чья озабоченная физиономия веселила рыжую чертовку. — Если ты собираешься стать рыцарем, Губ… то есть, прости, конечно, Роберт, тебе понадобится оруженосец, не так ли?.. Что ты смотришь на меня, точно видишь впервые? Пли ты предпочтешь выбрать другого?
— Верно, — прошептала Юдит, — вот, — она показала на сверток, который принесла с собой. — Вибуло уснул, и я взяла доспехи барона, которые разбойник вознамерился оставить себе, сняла с его пальца перстень господина. — Прачка перекрестилась: — Прими, Господи, его душу, все-таки он был добр со мною и другими женщинами… Это все, а, да, еще, для тебя, Арлетт, я взяла мужскую одежду и немного денег… Торопитесь!
Губерт и Арлетт принялись торопливо облачаться, как-то и не думая впопыхах, какая кара ждет Юдит поутру, когда разбойники поймут, что их обманули, да еще прихватили лакомый кусочек из добычи Вибуло. Кольчуга весила, наверное, больше пуда, она давила, гнула к земле Губерта, привыкшего к более легким доспехам. В кольчатую броню Роберта облачилась юная воительница Арлетт, надев ее поверх залатанного камзола, принадлежавшего последнему любовнику Юдит. Губерт опоясался мечом Роберта, нахлобучил на голову его шлем, Арлетт подхватила самострел.
Юдит, озираясь по сторонам, отправилась к воротам, а беглецы поспешили спуститься в конюшню. Грекобойцу Губерт нашел в обычном стойле. Пробудившийся разбойник, которому выпала честь исполнять обязанности конюха, и его помощник, продрав глаза спросонья, не сразу и поняли, кого видят, а когда, наконец, уразумели это, меч Губерта пропорол горло одного из них.
Второй также не успел поднять тревоги — черный султан оперения арбалетной стрелы расцвел у него в глазу. Второпях беглецы непослушными пальцами, трясущимися от волнения, вызванного страхом и азартом, подседлали двух кобыл, а затем Грекобойцу и мерина Диогена, которым суждено было идти заводными.
Покончив с этим, беглецы покинули конюшню и отправились к воротам. Там все обстояло вполне благополучно. Юдит удалось поднять тяжелую перекладину, на которую запирались дубовые створки ворот. Железный засов, справиться с которым у женщины вряд ли хватило бы сил, победители, никого не опасавшиеся, по счастью, задвинуть поленились. Один из двоих стерегших выход стражей зашевелился, но в тот момент в руках Юдит очень своевременно оказалась дубовая перекладина, с помощью которой прачке легко удалось погрузить разбойника в глубокий и продолжительный сон.
— Может, и ты с нами, Юдит? — спросил Губерт, тяжело взгромоздившись в седло.
Та покачала головой.
— Нет. Рыцарю понадобится оруженосец, но не прачка, — сказала она и грустно улыбнулась. — Будьте счастливы, пусть Бог поможет вам.
— Куда это вы собрались? — раздалось змеиное шипение. Никто и не слышал, как Летиция Кривая подкралась сзади, точно спустившись с неба, а скорее выскочив из преисподней, где давно дожидался ее дьявол. Колдунья обернулась и закричала на своих товарищей, валявшихся то тут, то там среди неубранных трупов (не поймешь, кто пьяный, кто мертвый). -Эй, поднимайтесь, скоты! Говорила вам, смотреть в оба! Голубки собираются упорхнуть!
Двое или трое разбойников выползли на зов Летиции и, схватив оружие, направились к ней.
Дротик просвистел у самого уха Арлетт, стрела ударила в кольчугу барона Рикхарда, надежно защитившую грудь того, кто стал виновником его страшной гибели. Еще одна стрела, чиркнув о конический колпак на голове Губерта, отлетела в сторону, не причинив ему вреда. Стрелки, несмотря на близость цели, к счастью для беглецов, меткостью не отличались.
— Бегите! — крикнула Юдит.
— Ах ты, сука! — завопила Летиция и, выхватив длинный кинжал, спрятанный под лохмотьями, поверх которых она надела одно из лучших платьев Адельгайды, ударила Юдит в бок. — Получай! Хотела быть тут главной? Так на же! На! — Высвободив лезвие, Летиция еще несколько раз с удовольствием погрузила его в слабеющее тело несчастной матери Арлетт. — На! Получай!
— Мама! — закричала Арлетт. — Мама!
— Бежим! — чужим голосом завопил Губерт, протягивая руку, чтобы схватить под уздцы лошадь подруги. Вес кольчуги сместился в одну сторону, и тяжелая броня потянула непривычного к ней всадника вниз, так что он едва не упал.
Летиция, издав победный клич, выхватила у одного из подбежавших разбойников короткое копье и занесла его над головой.