— Ага, обидишь её!
Проходивший мимо Пончик, тискавший свою Геллочку, вздохнул:
— Ну вот всё и кончилось…
— Ты не рад? — округлила глаза Гелла.
— Рад, конечно! — всполошился Шурик. — Что ты… Больше всех рад. Угу… И всё равно…
Олег, прижимая к себе Алёну (Наташка обнимала его за ногу), остановился у борта, подумав, что разделяет мысли и чувства Шурки.
Он стоял на палубе того самого галиота, что был выстроен в Кадисе или в Барселоне четыреста лет тому назад…
Сухов покривился: к чёрту иные времена! Он в своём родимом. 2012-м. И оно его вполне устраивает.
Море было чисто до самого горизонта. Серебристой мошкой в вышине сверкнул самолётик местных авиалиний, а на море ни кораблика, ничего.
Только волны размеренно катились с востока, слегка поднимали «Синюю чайку» на своих обливных валах, набегали на берег, добрызгивая пеной, и обессиленно отступали.
— Красиво, правда? — шепнула Алёна.
— Очень, сказал Олег.
Нос флейта повалился на песок, шлёпая по нему бушпритом, и фон Горн сам полетел вниз. Хлопнувший блинд накрыл его.
Яростно выпутавшись из жёсткой парусины, Альберт вскочил.
Где он? Вокруг тянулись пески, заметая совершенно плоскую равнину, тянулись до самого горизонта, пропадавшего в мутной дымке.
Фон Горн потряс головой. Да нет, его не оглушило, это просто тишина. Полнейшая.
Обойдя вокруг обрубленного носа «Дельфина», он присел на корточки и только головою покачал. Нос не отчекрыжило. Его словно отрезало, причём срез был идеальнейшим.
Бушприт здесь, и вонючий княвдигед, и блинда-рей, и дурацкая носовая фигура, изображавшая игривого дельфина.
А где же сам флейт? Где все? Где он сам?!
Поглядев по сторонам, фон Горн заметил блеск вдалеке. Море?