Он слышал все. С трудом давил смех. Оглядывая убогую обитель, качал головой.

— Бригадир! Прошу показать объект, — глянул на Аслана. Тот встал. Чертыхнувшись в душе, подошел к начальнику зоны, спросил глухо:

— Какой объект проверите? Готовый иль этот дом?

— Оба, — коротко ответил Борис Павлович и шагнул за дверь в темноту.

Они шли молча. Рядом. Когда Аслан включил свет в готовом доме, Упрямцев отчего-то вздрогнул.

Он осматривал дом профессионально. Проверял подгонку дверных коробок, настил полов, прилегание оконных рам, подачу воды, температуру тепла в радиаторах отопления.

— В комнатах пол сырой, краска завтра высохнет. К вечеру второй слой можно положить. И тогда через три дня сдавать комиссии можно, — сказал Аслан.

— Я в комнаты проходить не буду. Загляну так. Мельком. Вы свет включите, — повернулся к Аслану.

Бригадир дотянулся до выключателя. Упрямцев смотрел на побелку, покраску.

— А говорили — специалистов мало в бригаде. Вон как сделали! Профессионалам потянуться.

— Старались, — зарделся Аслан. И добавил сорвавшееся невольно: — От этих домов свобода наша зависит. Потому халтуры нигде не было.

— Свобода? — Упрямцев отшатнулся и, колюче глянув на Аслана, спросил раздраженно: —Ты каждый поступок с нею соизмерял.

— Чинаря не выверил. Может, не стоило мне его останавливать тогда? Не надо лезть в драку двоих. Давно зарекся.

— Спасибо за откровенность. Только я не о нем спросил. Повара столовой кто так зверски убил, да еще и врача?

— А я при чем? — изумился Аслан.

— Да при том, что пищевой содой оба задохнулись. Одинаково.

— Я целку из себя не корчу! Угрохать мог. Но ни с баландерами, ни с врачом дел не имел. Зачем мне сода? Где б я взял ее? Если б вздумал такое, кулаком обоих уложил бы.

— Не надо, Аслан. Когда ты в Магадан приехал за мной, мы со сверхсрочником были неосторожны в разговоре. И его ты слышал. Именно о соде шла речь. Никто, кроме нас троих, о том не знал. Теперь суди сам, на чьей совести повисли те две смерти? Кто их убил? Хотел я передать эти материалы следствию. Да Чинарь памятен… Рука не поднялась. Понял сразу все.

— Не виноват я. Передавайте. Пусть разберутся.

— Да разве признаешься? Наивно было предполагать такое.