Двери машины резко распахнулись, и я вдруг оказался под прицелом сразу двух стволов. Молодой лейтенант с круглым лицом направлял на меня пистолет, а второй, высокий и лопоухий сержант, держал смотрящий на меня АКСУ на уровне пояса.

– Стоять на месте, руки за голову! – крикнул мне молодой, и его голос чуть петуха не дал в конце фразы.

«Орет мне директор мира», – продолжил я непроизвольно про себя вполголоса, но руки послушно убрал за голову. Улыбка с лица испарилась.

– Парни, вы меня с кем-то путаете, – это уже громко, так чтоб услышали.

– Молчать! – Лейтенант, я не ошибся, подошел ближе. Второй, держа смотрящий на меня укорот уже на вытянутых руках, зашел со спины. Этот полицейский смотрелся довольно нелепо – широкий бушлат и торчащие из-под него ноги в кроссовках. Еще и уши парашютами выделялись, фуражку держащие.

– К машине, руки на капот! – махнул рукой с пистолетом круглолицый, указывая направление. А то б я сам не догадался, куда идти.

Подошел к «буханке» и, не дожидаясь последующих «ноги на ширине плеч», встал, как по телику в новостях видел. Капота на «бобике» не было, но сообщать об этом лейтехе я не стал, и так тот нервный. Упер руки костяшками мизинцев в металл под лобовым стеклом. Холодный, блин. Подошедший сзади лейтенант начал прохлопывать мои штанины и карманы, все так же держа в руке пистолет.

– Паспорт в нагрудном кармане, – подсказал я, но ответа не дождался. Лейтенант, пыхтя, пока не потрогал все как учили, в карман не залез. Чертыхнувшись, он залез в карман на анораке, достал паспорт и сразу отошел на несколько шагов. Блин, да за кого они меня принимают-то?

– Фамилия, имя? – после некоторого молчания, видимо листал, спросил круглолицый.

– Старцев, Александр Сергеевич, – сразу выдал я.

– Повернись, руки опустить можешь, – говорил он с характерным говором «мо€ло€ко,€ го€вно,€ ко€ро€ва», так что я даже хмыкнул негромко.

Повернулся, лейтенант посмотрел внимательно на мое лицо, сверяя с фотографией в паспорте, а через пару секунд подошел, протянул мне его обратно. Сержант тоже подошел поближе, опустив автомат.

– Чего ж ты из Питера так далеко забрался? – спросил лейтенант.

– А что случилось-то? – вопросом на вопрос ответил я, убирая документы в нагрудный карман. – Что вы прям так без здрасте, хорошо хоть не мордой в снег…

– Да ничего хорошего, – парень достал сигарету и сделал паузу, прикуривая. – У нас тут воинская часть и колония рядышком, – раскурив сигарету, махнул он рукой со спичкой себе куда-то за спину, – так там вчера днем то ли самоволка, то ли хрен поймешь, вояки особо не распространяются, замять хотели. До сих пор мнутся, мать их… Вот мы тебя как увидели, так и подумали, что ты оттуда.

– Понятно. Парни, а у вас рация есть? Я, вообще, с железки иду, – махнул рукой назад, – поезд еще вчера с рельс сошел. За помощью иду, там люди умирают, трупов куча, раненых еще больше.

– А что за поезд-то? – недоверчиво спросил круглолицый лейтенант.

– В смысле, что за поезд? Обычный, пассажирский. Да вот, смотрите! – Я достал мобильник и, включив его, показал короткое видео, которое догадался снять на месте аварии. Камера выхватывала то лежащие в ряд накрытые и засыпанные снегом тела, то наш перекрученный вагон, то разбитые пути. Когда снимал, не особо парился, воспринимал как должное, будучи сам частью происходящего. Сейчас, отстраненно посмотрев со стороны, начал потихоньку чувствовать всю трагичность картины.

– Ни фига себе, – выдохнул сержант, – как это так?

– Да откуда я знаю? Проснулся, пошел поссать и улетел на хрен. Очнулся, отправили за помощью, как самого свежего и отоспавшегося, – про то, что почти весь поезд ухнул в непонятный провал, рассказывать я им не стал. Мужик в деревне очень удивился этому, так что я господ полицейских смущать не буду. Расспрашивать будут, ну его, пусть лучше помощь быстрее вызовут.