Попробовали — недоверчиво. Проглотили.

— У-у-у! Как называется этот шедевр? — причмокнула гостья.

— Ля супе томато итальяно.

— Чур, мне добавки! — супе итальяно прошёл на ура, даже о хлебе забыли.

— Вот, я же говорила, что сейчас вы узнаете главный недостаток Петра Мироновича, — победно улыбнулась Чуковская.

— Ну что вы, Елена Цезаревна, я хомо вполне себе сапиенс и учусь на ошибках. Добавка будет.

Выхлебали и добавку. Пока женщины наперегонки орудовали ложками, Пётр прошёл на кухню, переложил макароны из дуршлага в сковороду и чуть обжарил.

— Несите тарелки.

Тарелки были словно специально изготовлены для спагетти — приличного диаметра и неглубокие. Разложил, свернув тремя гнёздами, макароны, в центр каждого гнезда залил ложкой получившуюся из пасты и фарша бурду, присыпал тёртым сыром. И последние крупинки зелёного лука. Ну, не итальянский ресторан — но ведь и не макароны по-флотски. Дамы взялись за вилки. С длинными макаронами, несмотря на свои учёные звания, химички обходиться не умели. Пётр взял ложку и показал, как с помощью неё наматывать белых червячков на вилку. Впечатлило.

— Теперь я тебя полностью понимаю, Люша, — выскребая остатки с тарелки, шмыгнула носом профессорша, — Пётр Миронович и правда инопланетянин. И у него правда есть недостаток. Он не умеет готовить. В его втором блюде чего-то не хватает. Чего-то существенного.

— Соли? — удивился Штелле.

— Эх, если бы. Не хватает количества. А говорили, что сапиенс.

— У меня есть оправдание.

— Вот как? Хотя нет. Этому не может быть оправдания, — вздела указующий перст будущий лауреат «нобелевки».

— Можете, сначала выслушаете? — сложил руки в умоляющем жесте Пётр.

— Валяйте.

— Я вам должен рассказать страшную тайну. И мне нужно, чтобы вы при этом не заснули. Кто-то из великих сказал, что талант должен ходить голодным.

Фрейдлина тут же поднялась из-за стола и, как настоящий начальник, скомандовала:

— Елена Цезаревна, где у вас кабинет?

— Люша, ты с нами не ходи. Мы посекретничаем немного. Приготовь, пожалуйста, чаю.