– Что твои люди?
– В порядке. Бегают, стреляют – повышают боевую.
– Очухались?
– С трудом.
– Уверен в них?
– Теперь уверен. В которых не верил – тех уже нет. Я контролирую ситуацию.
– Ушки свои имеешь?
– И ушки и глазки. Без этого нельзя. Часть людей пришлось сдать, но остальные работают.
– Ладно, это твои заботы и твоя ответственность. Башкой за каждого отвечаешь.
– Я знаю.
– Завтра или послезавтра выезжаете на объект. На этот раз без второго дна. – Берия расстелил на столе карту. – Нужно расположиться максимально близко и взять под контроль вот эту дорогу.
Пётр Семёнович склонился над картой. Знакомое место, вернее, подходы, которые он уже изучал. Лес, единственная петляющая дорога, периметр, обозначенный пунктирной линией, абрис зданий с обозначением внутренней планировки. Неужели…
– Можно вопрос?
Вопросы товарищ Берия любил. Если человек не задаёт вопросов, значит, он либо дурак, либо трус, который боится лишнее слово поперёк начальству сказать, либо ничего не собирается делать. Вопросы должны быть всегда, если ты работаешь на результат!
– Задавай.
– А вдруг нас местные менты, простите, милиционеры заметят, документы начнут проверять, вопросы задавать?
– Бумагами прикроешься. Я обеспечу. Милиция от бумажек с печатями МГБ как чёрт от ладана шарахается. Только держаться надо понаглее.
– А если они что-то заподозрят и выше сообщат или охрана нас заметит?
– А вы на рожон не лезьте. Схоронитесь где-нибудь в лесу и замрите. Там у вас, кажется, партизан есть, вот пусть и организует. От немцев он ведь как-то прятался.
– Партизан один был, да и фрицы в лес глубоко не совались. А здесь… – Пётр Семёнович еще раз посмотрел на карту. – Редколесье, скорее парк, чем лес, такой толпой за кустиками не спрятаться. Можно, конечно, землянку выкопать, но теперь февраль, следы на снегу остаются, по ним как по тропке в лагерь прийти можно, и собаки не понадобятся. Если охрана заметит свежие следы, уходящие в лес, то обязательно по ним пройдёт. В этом месте наверняка без разрешения даже лесникам шагу ступить нельзя.