Смотрят и не видят. Насколько они величественней в своем пребывании на земле. Насколько они счастливей в своих возможностях ощущать этот мир. Насколько они сильнее в умении изменить это мироздание.

Но они боятся.

Я подняла ладони вверх и звезды закружились в безумной пляске.

Я была всесильна. Я была временем. Я была пространством. Я была вечностью.

Самое упоительное ощущение.

С которым не хотелось расставаться. Никогда.

Грудь, на которой лежали амулеты обожгло. Я с недоумением посмотрела на них и заметила, что среди лунниц появился еще одна подвеска. Чужая. Чужеродная.

Моя.

Настоящая. Как любовь того человека, что дал мне ее.

Я взяла ее в руки. И послушно шагнула назад, во Тьму.

Чтобы с дикой болью, выгнувшей все мое тело, очнуться в реальности…

Я лежала на холодном камне, но мне не было холодно. И даже не было больно.

Потому что меня держали руки. Самые надежные руки на свете.

Арсенский?

Конечно он.

Схватил меня, когда я вышла из лабиринта, и теперь прожигает взглядом. А мог бы

— разорвал бы на части за то, что я подвергла себя опасности. Но не разорвет. И даже не будет ругаться. Я знаю это. И он знает — что полюбил не юную и милую учителку. Не ту, кто будет трепетно ждать его у окошка и пищать на ужасах в кино.

И готов принять все риски, которые связаны с нашими отношениями.

Он это понимал. Но не мог не злиться.

Всмотрелся в меня, а потом тяжело вздохнул и прижал к себе.