- И ничего не плохо, - спокойно ответил ему Добрята, который скакал рядом с ним. – Так и должно было быть.

- Так князь знал? – удивленно вскинул глаза на мальчишку Онур.

- Он допускал, что так будет, - спокойно ответил Добрята. – И на этот случай дал мне указания.

- Так зачем же тогда мы ездили сюда? – еще более удивленно спросил Онур. – Неужели, чтобы…?

- Ага! – растянул в улыбке рот мальчишка. – Вот для этого самого!

- А новый тудун? – спросил совершенно сбитый с толку Онур. – С ним как быть?

- Я пока у тебя в кочевье поживу, уважаемый Онур, - почтительно склонил голову Добрята, не ответив на вопрос. – Ты меня научишь на полном скаку стрелять.

- Ты должен ненавидеть нас, – испытующе посмотрел на него Онур. – Мы много боли принесли твоему племени. Почему я не чувствую в тебе зла?

- А нет больше никакого племени, - просто посмотрел на него Добрята. – Все мы княжьи люди. И я, и ты. Только я это уже понял, а ты пока нет. Но это пройдет, вот увидишь, почтенный Онур.

***

Сегеня бессмысленно ковырял стены деревянного сруба с крошечным окошком, в котором он сидел уже не первый день. Толстая низкая дверь запиралась снаружи на железный засов. Он увидел это, когда его сюда привели. Делать было нечего совершенно, и дни тянулись убийственно медленно. Он снова начал вспоминать. Воспоминания –это единственное, что у него оставалось. А ведь у него почти получилось… Это было так.

- К оружию! – завыли авары, охранявшие табуны коней. – Враг!

Незнакомого вида конники галопом влетели в лагерь степняков, сбивая их наземь ударами длинных копий. В ответ засвистели стрелы, но странные всадники были в панцирях и шлемах, которые лучникам было не пробить. Жаркие схватки закипели тут и там, а Сегеня судорожно размышлял. Надо было спасаться, и немедля. Раз германцы (а он опознал их по лающим рубленым фразам) прорвались сюда, значит, дело плохо. Если обры победят, он вернется назад. В конце концов, он проводник, а не воин. Сегеня бросился к реке, и широкими гребками поплыл на дулебский берег. На этой стороне ловить было нечего. Обры и прирезать могли в горячке. Если кочевников разобьют, то уходить ему придется на север, к чехам или хорватам. Пойдет в батраки поначалу, а там вдовицу какую-нибудь за себя возьмет, и доживет свой век спокойно. Вот с такими мыслями он сидел на ветке высоченного дуба, с любопытством разглядывая, как кипит у стен города лютая сеча. Авар побили, он это видел совершенно отчетливо. Ну, а раз так, надо уходить. Он спустился с дерева и побрел на север, внимательно поглядывая под ноги. Не приведи боги, сучок острый в босую подошву воткнется или гадюка цапнет. Конец ему тогда. Тем более, что этих мест он и не знал вовсе.

Он шел от веси к веси, осторожно выспрашивая дорогу. Ночевал, где придется, останавливаясь в дулебских деревушках, пока однажды не проснулся от того, что в горло ему пребольно уткнули острие копья.

- Это ты зачем? – прохрипел Сегеня. – Не стыдно с гостем так? Почто озоруешь? Ты кто такой, дядя?

- Староста я местный, - почти ласково ответил старший из незваных гостей, которого, видимо, позвал хозяин, у которого Сегеня заночевал. За его спиной стояли двое хмурых мужиков. – Ступка меня звать. А копье на всякий случай. Это я ради тебя стараюсь, вдруг ты баловать будешь.

- Да не буду я баловать, - почти спокойно ответил парень. – Убери копье, не разбойник я. К родне иду.

- Руки вытяни, - не слушая его объяснений, ответил староста.

- Зачем? – спросил Сегеня, уже зная ответ.

- Вытяни руки, парень. Добром прошу, - ледяным тоном сказал мужик, чуть нажав острием на горло. По шее потекла тоненькая струйка крови. Тут и, впрямь, никто шутить не собирался.