Ждан с прислугой помогли одеться. На шелковое исподнее, темно синие штаны, зеленый с золотой нитью кафтан, и красные сафьяновые сапоги, сверху надели охабень с длинными, почти до земли рукавами. Хорошо в рукавах были прорези, а то ходи целый день без рук. Охабень с большим отложным воротником был так плотно заткан золотыми нитями, что узор казался не читаемым. Шапки не подали.
Ближе к обеду в карете с Шуйским отправились в кремль, свадебные дружки ехали верхами вослед. Двигаясь по Знаменке, по Боровицкому мосту, миновали ряд укреплений и через Боровицкую башню попали в краснокирпичную крепость. Среди деревянных строений кремля изредка попадались каменные здания, в основном храмы. Подъехали к Грановитой палате, влево от неё тянулся длинный переход с богатым входом. К карете подбежал прислужник и что-то сказал Шуйскому. Тот кивнул и дал мне знак на выход. По Красной золотой лестнице, примыкавшей к палате, мы поднялись по ступеням, покрытым коврами, с тремя площадками-отдыхами, где на перилах сидели золоченые каменные львы, и повернули на право, следом шла свита жениха. В просторном прямоугольном помещении, именуемом Святыми сенями с искусным декором стен, стоял церковник со служками, сильно пахло курящимся ладаном. Боярин подвел меня к священнику. Тот благословил и дал знак на открытие дверей. Затем вся процессия вошла в главный зал.
Да, после маленьких клетушек нынешних деревянных, да и каменных домов это действительно была Царская палата. Огромный, с удивительным по своей гармоничности крестовым четырехсводчатым потолком, опиравшимся на центральный столб, зал, расписанный, сценками церковных сюжетов и зарисовками из жизни московских князей, яркими праздничными красками. Небольшие спаренные стрельчатые окна в переплетах со слюдяными пластинами, давали очень мало света, и по залу были развешаны медные паникадила с множеством восковых свечей. Учитывая насыщенный фон стен и сводчатого потолка, гостей, одетых в яркие золоченые одежды, блеск драгоценных блюд на столах и мягкий свет от свечей, казалось, что мы вошли прямо в сказку.
Князь Шуйский подвел меня к царю, под благословение, затем оставил около центрального столба и отошел к Годунову. Теперь мне удалось, как следует осмотреться. Зал имел квадратную форму, вдоль стен тянулись лавки покрытые коврами. Справа в дальнем от входа углу на помосте-рундуке стояли два трона, на которых сидела царская чета. Перед ними находился небольшой стол. Чуть левее, тоже на возвышении, но пониже, стол с богатыми скатертями в несколько слоев, двумя стульцами, сейчас пустыми. Влево от мест новобрачных тянулся углом длинный стол плотно занятый нарядными гостями, вправо от царского места также стояла божья ладонь, за ней сидели церковнослужители. Вокруг центральной колонны тянулись полки, на которых была выставлена богатая золотая утварь.
Подошел тысяцкий и подвел невесту. Её небольшую фигурку укутывали тканые золотом одежды, украшенные самоцветными камнями. Голову и лицо укрывал платок.
Нас усадили за свадебный стол. Священник начал читать молитву. Подошла боярыня и торжественно, вымоченным в блюде с вином богатым гребнем расчесала мои волосы. Смысл обряда остался мне неизвестным. Затем сняли с головы Ксении венец, расплели косу, также расчесали её черные локоны тем же гребнем и, заплетя две косы, заправили их под женский головной убор. После её снова накрыли платком и, обмахав нас связками соболей, обсыпали каким-то зерном.
Шуйский показал жестом, что надо выйти из-за стола. Я вышел, невесту вывели подружки. Подошел Годунов с красивой витой кожаной плетью. Подойдя к дочери, он поцеловал её, и слегка хлопнув по плечу, передал мне плеть со словами:
— Яз дочь ростил в благочестии и послушании, даю её тебе, береги жену свою. — Затем указав на меня, приказал дочери:
— Ксения, вот твой муж. Он хозяин твой, люби, почитай и слушайся его во всем. Спаси Христос.
После обряда мы поклонились царю. Государь встал и предваряемый священниками отправился на выход. Мы следом, за нами дружки и гости. Венчание запомнилось теснотой Благовещенского собора, может из-за большого количества гостей, приторным запахом ладана, и тем, что хотелось есть.
После возвращения в Грановитую палату и рассаживания гостей Федор Иоаннович благословил молодоженов и пожаловал мне в кормление город Тверь с окрестностями, а также приказал возвести терем для меня в Московском кремле. После непродолжительного присутствия он с женой удалился с пира.
Годунов тоже что-то пожаловал, приданным долго хвалился, но я уже подустал от избытка впечатлений и потерял нить тоста. Спустя некоторое время нас проводили из зала в опочивальню. Стол, рядом с высоким ложем, укрытом мехами, был уставлен блюдами со свадебного стола.
Дурацкая ситуация — подумал я — вот передо мной законная жена, надо теперь с ней познакомиться.
Ну конечно, по прежней жизни, был у меня кое какой опыт. Немножко поболтали, поели, выпили вина. Я рассказал, как на охоту на зайца ходил с мешком, морковью, да понюшкой табака. Она посмеялась, но сказала, что байку ту уже слышала. В общем познакомились. Дело то молодое, опять же жена.
Наутро слуги развели нас по баням.
В моей бане был Годунов.
После нескольких заходов в парилку и дубового веничка стало хорошо и мы с тестем сели отдохнуть в предбаннике под закуску и пиво.
— Ты с женой молодой поберегись оле. — Начал разговор Годунов.
— Как это?
— Въняти слову моему. Государю ты брат и в большой чести ныне, обно коли у тебя первого народится мальчик, Федор Иоаннович может осерчать и опалу возложить, с иными князьями похуже бывало. Понял ли?