– Решайте, светлый князь. Или мы разговариваем и учимся друг другу доверять, или я пошел.

Еще один блеф и самая тонкая часть моего плана. Я ведь не мог уйти так же запросто, как пришел. Некую страховку я подготовил, но не хотелось бы ее использовать. Но москвичи ничего не знали о моих возможностях. С точки зрения князя, например, если я смог появиться в защищенном кабинете в центре Кремля, то способен с легкостью и исчезнуть. Впрочем, вероятность проявления агрессии была невелика…

– Максим, – принял решение Бестужев. – Антошин сейчас коснется тебя. Если он попробует что-то выкинуть…

– Пусть попробует, – без угрозы и рисовки усмехнулся негоциант и правая рука владыки московского. – Молод еще.

Я медленно – к чему провоцировать хищников? – поднялся со стула, пересек кабинет и остановился напротив человека, не без участия которого все и началось. Наклонил голову набок, рассматривая его. Он совсем не изменился. Высокий, чуточку полноватый господин лет пятидесяти. Все та же борода с проблесками седины, те же массивные очки в роговой оправе, делающие его похожим на номенклатурщика из восьмидесятых.

– Вы можете испытать дезориентацию, – предупредил я его. – Может, даже потеряете равновесие и упадете. Не волнуйтесь, если такое случится, я вас подхвачу. Главное, не считайте это атакой, хорошо?

Говорил я достаточно громко, чтобы мои слова были слышны и Бестужеву.

Нарышкин лишь состроил ироничную ухмылочку, но так и не соизволил спросить, что же я собираюсь сделать. Его вера в князя была… достойной восхищения.

Потом я притронулся к его лицу рукой, и он вздрогнул. Миг спустя пошатнулся, как старое дерево, у комля которого визжала пила, и упал бы, кабы я, выполняя обещание, не подхватил его.

Князь даже не шевельнулся. Смотрел на меня, не мигая, и ждал. Облегчения или еще какой-то эмоции на его лице не появилось, когда Нарышкин открыл глаза и высвободился от моей поддержки.

– Выслушай парня, Саша, – слегка охрипшим голосом произнес он.

Осмотрелся по сторонам, приметил стул и уселся на него с видимым облегчением. Меньше чем за минуту он состарился лет на десять. Но это должно было пройти через какое-то время. Так оно и бывает, когда поглощаешь без привычки огромные пакеты информации.

– Что он показал?

Бестужев был либо лучшим игроком в покер из всех, кого я знал, либо же имел знакомство с магией такого рода. Он, похоже, понял, что именно я сделал. Паписты же обладали усеченной версией «слияния». Так, например, отец Доминик учил меня латыни.

– Будущее. Выслушай его.

Князь кивнул, указал мне на стул и принялся застегивать запонки. Вероятность, в которой он убивает меня, стремительно истончилась и исчезла.

Мой рассказ занял не более десяти минут. У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться и заучить сжатый, но очень эмоциональный пресс-релиз. Бестужев слушал внимательно, вопросов не задавал и каких-либо эмоций не проявлял. Сидел себе, крутил запонку на манжете и молчал. Казалось даже, что мой рассказ, в котором княжеству Московскому осталась от силы пара лет, нисколько его не трогает.

– Если выхода нет и Ватикан так хорошо все спланировал, зачем ты пришел ко мне?

И куда девалось отстраненно-аристократическое «вы»? Проняло князюшку, хотя он и не подает вида. Да кого угодно проняло бы, так что я не в обиде.

– Потому что не настолько хорошо католики все спланировали, и выход есть.