И я почувствовал облегчение – такое же приятное, как бодрящий холодный воздух.

– Мы в порядке, Тони, – ответил я и двинулся к нему; Эстер с братьями настороженно последовали за мной.

В следующий миг из автомобиля вылезла, слегка покачиваясь, Тереза. Словно не хотела оставаться в салоне одна. Ее светлые волосы были собраны на затылке в странный пучок-купол, а черная шуба застегнута у шеи так туго, что я невольно подтянул свой галстук. В ушах Терезы сверкали ее любимые серьги с черными бриллиантами – так похожие на серьги Мод.

– Бо Джонсон здесь, Бенито, – сказал Сэл, когда они приблизились; его лицо было мрачным, челюсти стиснуты. – Я видел его в театре.

Я резко выпрямился. Эстер окаменела, а Мани, Элвин и Ли Отис встали стеной за моей спиной. Гитара Мани нервно тренькнула, когда он поправил ее на плече. Тереза вздрогнула и вцепилась в руку Сэла. А в следующий миг запасная дверь позади нас со свистом распахнулась, и – как по заказу – в темный переулок вышел Бо Джонсон в своей низкой надвинутой на глаза фирменной шляпе и с пистолетом в руке. Полы его пальто развевались на ветру, а в начищенных до блеска черных ботинках отражался лунный свет. Я с ребятами оказался на линии огня, прямо посередине – между Сэлом, Терезой и двумя Тони с одной стороны и рослым Бо Джонсоном в котелке с другой. Оба Тони схватились за пистолеты.

– Нет! – закричал я, выступив вперед в попытке предотвратить перестрелку. – Не надо этого делать! Он с нами. Он со мной!

Глаза Сэла метнулись на Эстер и вернулись к фигуре, медленными широкими шагами двигавшейся вперед.

– Бо Джонсон спас мне жизнь в Детройте, – произнес я, не сводя глаз с наведенного пистолета Сэла. – Мы не враги.

Бо остановился, но ствол не опустил. Никто не опустил. Мани начал отступать назад, отводя братьев и Эстер с линии огня. Но я остался стоять где стоял, разделяя собой враждебные стороны. Уйди я с дороги, и пальба могла начаться в любую секунду, а я бы не вынес утраты ни одного из окружавших меня людей. Они были частью моей жизни. Членами моей… семьи.

Поза Джонсона была расслабленной. Но рассказ Мани о его методичном расстреле четырех парней, напавших на меня, не оставил в моем сердце сомнений: Бо Джонсон нажмет на курок не колеблясь.

– Давай, Бенни, уходи, – пробормотал Бо Джонсон. – Прогуляйся, пока мы тут…

– Что вы тут? Перестреляете друг друга? – спросил я.

– Уходи, Бенито. Уведи отсюда свою тетю. Свою женщину и ее семью. Дай нам с этим покончить, – потребовал Сэл.

– Он тоже – моя семья, – воскликнула Эстер, пытаясь вырваться из цепкой хватки Мани. – Бо Джонсон – моя семья!

– Он убил твою мать. – Глаза Сэла задержались на Эстер, а потом опять устремились к Бо Джонсону. – Он убил Мод… и бросил тебя. Тебе же это наверняка известно.

– Я не убивал Мод, – отчеканил каждое слово Бо Джонсон.

– Это вы ее убили, – указала Эстер на Сэла, – вы убили мою мать, потому что не смогли ее добиться!

– Я? – усмехнулся Сэл. – Нет-нет, – помотал он тут же головой. – Я не убивал Мод. Я любил ее.

Совсем не эти слова произнес дядя Сэл, когда мы обсуждали с ним убийство отца. Как будто бы любовь и жестокость не могли уживаться в одном человеке. Тереза недоверчиво засмеялась, и все глаза обратились к ней. Я прежде никогда не слышал тетин смех. Он звучал так странно, словно кто-то щекотал ее острым ножом, а она боялась наткнуться на него. Тереза продолжала смеяться; слезы заструились по ее щекам, будто на нее вдруг нахлынуло безудержное веселье. Лицо Сэла исказила гримаса.

– Вернись в машину, Тереза.