— Помню. Мы через нее переправлялись.

— Правильно. Речка небольшая, а берега обрывистые. Невысоко, но лошадь не пройдет. Объехать можно, но долго. В одну сторону верст двадцать, в другую — пятнадцать.

Вот так вот. Даже в степи тупо двигаться по прямой не получится. Обязательно или какое-нибудь озеро, или река с подмытыми берегами, или глубокие овраги. Словом, препятствия найдутся и для пешего, и для конного, делая путь трудным и извилистым. А уж о предгорьях и говорить нечего. Здесь маршрут может начать закладывать такие заковыристые петли, что просто диву даешься.

При всей кажущейся необъятности и открытом просторе есть переходы, которые трудно миновать. Как все дороги ведут в Рим, так рано или поздно пути предгорий сходятся вот к таким точкам. Отличное место для поселения. Но только не на Диких землях. Здесь хутор однозначно окажется под ударом в первую очередь. Ведь он будет запирать проход для тех же набегов. Иное дело, если поселения выставят объединенный пост, который всегда может рассчитывать на помощь соседей. Но для начала нужны эти самые соседи.

— Тилим, ну и какого ты раньше молчал? Мы бы доехали сюда на автомобиле, — в сердцах возмутился Игорь.

— Не доехали бы. Вспомни холмы и овраги. Лошадь и человек пройдет, ваша самобеглая коляска нет. И потом, до этого перехода был еще один, и после него горцы могли уйти в другую сторону. Но горцы пойдут отсюда, значит, только через тот брод. Или в обход.

— Не пойдут они в обход. Незачем им круги выписывать, — хмыкнул Игорь.

— Я тоже так думаю, — поддержал его парень.

Все же человек — невероятно выносливое существо. Казалось бы, они были готовы откинуть коньки еще там, у места боя. Но нет. Бегут вровень с лошадьми, ухватившись за подпруги седел. Пусть животные и перемежают рысь с шагом, не переходя на галоп.

Добежав-таки до брода и переправившись на другой берег, Игорь с Антоном попросту упали. Все. Сил больше не осталось. Вообще никаких. В смысле не хотелось двигаться. Но… Если бы понадобилось, то некий запас прочности все же имелся. Тут все дело в тренированности и упорстве. И того и другого у Шамана и Волка было с избытком.

— Ты что делаешь? — искренне удивился Игорь, наблюдая за Тилимом.

Молодка и девочки верхом на лошадях удалялись на северо-восток, туда, где находился их хутор. Парень же, бережно поддерживая раненую руку, присел рядом с растянувшимися на траве землянами.

— Пускай скачут, — махнул он здоровой рукой. — Ночью неопасно, если только лошадь ногу не сломает. Но горская лошадка знает, куда ставить копыто. Просто не надо ее понукать. Зато никакие лихие ночью по степи бродить не станут.

— А если зверь?

— Не. Зверь сейчас к человеку не приблизится. Осень. Сытая пора. Вот зимой — тогда да. Да и дал я Гнеське один из карабинов горцев. Стреляет она плохо, но зверя отпугнет, а лошадки выстрелов не боятся.

— А как мы тебя отсюда потащим, подумал?

— Подумал. Ваши на коляске сюда могут приехать. Я Гнеське сказал, чтобы она ваших мужчин оповестила.

— Ты же говорил…

— Я говорил, что не знал, куда лихие поворотят. Если бы знал, то сразу сюда приехали бы. Да только потом все одно пришлось бы коляску тут бросить. Дальше опять начинаются холмы и овраги.

— И почему ты думаешь, что соглашусь, чтобы наши сюда приехали?