— Сладкая…

И именно это слово меня выносит за пределы сознания.

В голове словно петарда взрывается, все кружится и летит, я даже не осознаю, что все тело прошивают дикие импульсы кайфа, кричу опять, вернее, пытаюсь. Потому что Зубов все контролирует, великодушно позволяя мне полностью сойти с ума. Дожидается, пока дрожь, бесконечно, кажется, бьющая мое бедное тело, чуть-чуть утихает, убирает ладонь от натертых губ, цепляется уже обеими руками за ягодицы и в пару движений догоняет, не отводя взгляда от моего красного лица.

И я тоже смотрю. Мне нравится, как он кончает.

Потом Зубов опять оказывается на мне, обессиленно упирается кулаками в столешницу, мягко касается измученных губ поцелуем.

— Ты — самая сладкая Клубничка на свете, — хрипит он, и эта незатейливая фраза словно гладит меня изнутри. Нежно-нежно.

Я не отвечаю, только провожу ладонью по мокрому от пота лбу.

— Вымотала меня, — комментирует он, усмехаясь, — всю душу вынула.

Я не отвечаю, закидываю руки за голову, потягиваюсь.

Зубов все еще во мне, и это так… Хорошо. Непривычная сытость и спокойствие, в кои-то веки не обрабатывающий на бешеной скорости информацию мозг… Время блаженного безвременья.

Сладкого.

Зубов опять увлекается облизыванием моей шеи, и сейчас это ощущается шелковистой лаской.

Покорно поворачиваю голову, давая ему больше доступа… И утыкаюсь в черный глазок камеры.

Ох. Ты. Черт!!!

— Зубов!!! — шиплю, упираясь в широченные плечи, — тут камера, Зубов! Ты рехнулся?

— Конечно… — он не обращает внимания на мои попытки скинуть его с себя, продолжает исследовать шею губами, — здесь везде камеры… — и, видно, решив, оставить мне хоть немного целых нервных клеток, добавляет, — я их отключил. Потом почищу те, что в коридоре.

— Черт… — напряжение отпускает, а действия Зубова не проходят бесследно для организма, — Зубов… Я убью тебя…

— Обязательно убьешь, — шепчет он, не прерываясь, — обязательно. И оседлаешь. А потом еще раз… И еще… Но не здесь.

Он с видимой неохотой отрывается от меня, одновременно покидая мое тело, и это ощущается неприятной пустотой…

Я стыдливо свожу ноги, Зубов отворачивается, мгновенно приводит себя в порядок, уничтожает все следы нашего присутствия здесь. Деловито и споро.