Ну а, перевезя дочь сюда, в столицу, я практически все варианты отсекла. Кроме одного, самого очевидного.

И потому оставался только один вопрос — вопрос времени.

Зубов сегодня, своим нахальством, этот вопрос тоже решил.

И вот теперь, наблюдая, как они моментально сошлись и вовсю дурачатся в весеннем сквере, я думаю, что не стоило тянуть, наверно.

И это — самое правильное решение.

Конечно, ничего не изменилось ни в наших с Зубовым отношениях, ни в целом, в ситуации.

Он по-прежнему, ничего определенного не говорит и не обещает. Его отношения к себе я не знаю, хотя и предполагаю, на основе полученных путем эмпирического наблюдения аналитических данных, что ничего хорошего я не услышу.

Про его работу я, естественно, тоже ничего не знаю, и не узнаю никогда. Как не узнаю и того, когда это все завершится.

И когда он исчезнет из нашей с Сонькой жизни.

Но моя дочь, проявившая себя неожиданно взрослой и очень даже понимающей особой, достойна правды.

И я ей эту правду скажу, когда придет время.

В конце концов, у нее есть папа, и этот папа, совершенно очевидно, рад, что она у него тоже есть.

А такое — много значит.

Соня запомнит эти легкие веселые моменты с отцом, они отложатся у нее в памяти, как что-то приятное и светлое.

Зачем мне лишать моего ребенка таких чудесных ощущений?

— Мама, пойдем есть пиццу! — пищит мне с Зубовского плеча Сонька, старательно выговаривая звуки.

Тетя Лена, мама Вадима, постаралась, поучила ее в свое время.

— Пойдем, — киваю я, замечая, как Зубов смотрит на меня, внимательно и напряженно, но старательно ухожу от ответного взгляда.

Вот к чему я пока что не готова, так это к разговору, разъяснению ситуации.

Я ее сама еще никак не вижу, вернее, вижу, но… В негативно-реалистичном ключе.