Я присаживаюсь перед ней на корточки, словно ноги подламливаются, не держат. И смотрю. Жадно смотрю, в упор.
— Привет, Соня, — голос у меня хриплый, разбойный… Испугаю сейчас ребенка.
Страшилище чертово. Идиот…
— Драстуйте, — спокойно, с достоинством и тщательным проговариванием «р», отвечает она, потом косится на маму, — а вы кто?
— Это твой папа, Соня, — совершенно спокойно и даже как-то буднично говорит Клубничка, в очередной раз утверждая меня во мнении, что женщины — гораздо жестче и бесчувственнее мужчин. Во многих ситуациях.
По крайней мере, убивают они, не моргнув глазом. И сразу наповал.
Вечер с семьей
— Папа, папа! Еще хочу! Еще!
Я смотрю, как здоровенный мужик послушно наклоняется к разноцветной кнопке, тянущей к нему ручки, мягко подхватывает ее, осторожно пристраивает на широченное плечо.
Поднимается на ноги и кружится по асфальту, аккуратно придерживая свою наездницу, чтоб не свалилась от переизбытка чувств.
Кнопка радостно визжит, ерзает, не ощущая никаких неудобств от того, что неожиданно стала на два метра выше ростом.
Никакой боязни высоты.
Папина дочка.
А я смотрю на то, как они кружатся по скверу, такие совершенно не похожие друг на друга, и в то же время чем-то неуловимо одинаковые.
Одинаковые настолько, что прохожие с улыбкой косятся на веселую парочку, и у многих явно повышается настроение.
Я смотрю и думаю о том, что иногда спонтанные решения — самые лучшие.
Я не собиралась знакомить Зубова с дочерью. По крайней мере, сегодня точно не собиралась.
Но, неожиданно и неконтролируемо дико разозлившись на наглость и упрямый напор Зубова, очень не вовремя вставшего на моем пути, и явно настроенного показать, кто тут из нас двоих самец, решила… Решила не церемониться.
В конце концов, что бы я ни думала по поводу своего нежелания знакомить дочь с отцом, но в глубине души понимала, что так или иначе это произойдет.
Если бы Соня оставалась в родном городе, то были возможны варианты.