– Но вам будет необходимо пройти углубленное лечение! – воскликнула она. – Иначе вы можете умереть прямо на поверхности! Ваш организм не выдержит интоксикации!

– Всегда выдерживал, а тут не выдержит? – наплевательским тоном изрек капитан.

– Вы же понимаете, что это так! – Система мониторинга сообщила об окончании физиопроцедуры, и Ингеборга поспешила к пациенту. – Вы же чувствуете, что вам с каждым разом становится все хуже!

– Я не собираюсь жить вечно, – равнодушно напомнил ей Порфирьев. – Сделай так, чтобы я мог ходить в экспедиции как можно дольше, и достаточно. Если повезет, то за это время Мозг со своими сделает систему автопилотирования. Маршрут я за прошедшие экспедиции пробил, теперь у нас есть безопасная траектория движения, без препятствий на пути, по которой можно двигаться с большой скоростью даже в условиях нулевой видимости. Я проверял. Если Инженеры сумеют заставить технику не отклоняться от точной оси моего маршрута влево-вправо больше чем на десять метров, то автопилот сможет держать максимальную скорость и ни с чем не столкнется. То есть отсюда до Росрезерва можно будет проходить за один цикл, если повезет с буранами. Может быть, и обратно получится так же. Это уже дело тусы Миронова. Насколько хватит их способностей, я не знаю. Я не Инженер. Вот тогда экспедиции смогут обойтись без меня.

– Если вы не умрете раньше? – с горечью уточнила девушка, но капитан не пожелал ответить. – Что ж, по крайней мере у меня есть хотя бы призрачные шансы продлить вам жизнь, если Инженерная команда справится с вашим поручением. После этого вы перестанете выходить на поверхность?

– Вряд ли, – столь же равнодушно ответил Варяг. – Продовольствие – это еще не все.

– Как это – не все? – опешила Ингеборга. – Разве мы не можем вывезти из Росрезерва все, что необходимо для выживания?

– Можем, – согласился Порфирьев. – И вывезем, если не погибнем по дороге в один расчудесный день. Но всего, что необходимо для выживания, там нет.

– То есть как… – такого ответа она не ожидала. – Там же есть все… даже биорегенераторы и какое-то серьезное производственное оборудование… вы же привезли оттуда строительные материалы для ангара! Овечкин что-то рассказывал…

– А ты его невнимательно слушала, – иронически сообщил капитан. – Иначе бы знала, что стройматериалов там нет, и мы привезли всякий хлам, которым смогли их кое-как заменить. Вообще я не знаю, что там, в Росрезерве, было до войны. Но в той его части, которую не разбомбило и которая может обрушиться в любой момент от постоянных смещений почвы, уцелели только продукты и немного разного оборудования. Да, биорегенераторы там есть, две штуки. Автоматический токарно-фрезерный комплекс тоже есть. И его даже можно сюда перевезти, если понадрываться. Только токарно-фрезерить на нем нечего. Потому что у нас нет металла. У нас вообще ни хрена нет. Ни одежды, ни тканей, ни стройматериалов. Медицинской химии, кстати, тоже нет. Хотя бы об этом ты знаешь?

– Знаю, – настороженно ответила Ингеборга, машинально снимая с Порфирьева отработавшие медицинские приборы. – Наших запасов хватит от силы на год… Но если перестать выходить на поверхность, их расход сократится на порядок!

– На втором уровне полторы тысячи баб живут в коридорах, наскоро переоборудованных в хостелы, – менторским тоном произнес капитан. – У них нет даже такого кабинета, как у тебя. Поэтому им запрещено залетать. Так же как тебе и всем остальным. Потому что не до детей, селить некуда даже тех людей, кто допустил ошибку и родился лет двадцать-тридцать назад. Переход на экономию медицинских запасов не решит проблему перенаселения. Администрация утверждает, что при наличии стройматериалов можно обеспечить всех отдельным жильем. И даже с заделом на будущее.

– Но вы же сказали, что их нигде нет, – не поняла девушка.

– Нет, – подтвердил здоровяк. – Поэтому администрация объявила конкурс на лучшее воспоминание из прошлой жизни. Весь бункер наперегонки соревнуется в том, кто вспомнит местоположение шопинг-центра погламурнее. Ты что, не в курсе?

– Светлана что-то говорила на эту тему, – запоздало вспомнила Ингеборга. – Я не обратила внимания, не до этого. Очередь из пациентов не заканчивается, люди по два дня стоят, и это очень хорошо, потому что раньше стояли по шесть! Если бы не беговая дорожка, я бы давно умерла от тоски… – Она встрепенулась: – То есть вы собираетесь проводить раскопки шопинг-центров? Но разве от них могло что-нибудь остаться?

– Кроме горелого мусора? – Порфирьев устало ухмыльнулся. – Вряд ли. Все современные здания строились в полной уверенности в том, что ядерной войны быть не может. Там даже в подвальных этажах высокие потолки и обширные площади. Все сложилось, как карточный домик, при первых же взрывах. Даже просто их найти шансов очень мало. Копать придется глубоко, а что там внутри не раздавило и не выгорело – не понятно. У нас нет техники для рытья больших котлованов, раскопки будут долгими и тяжелыми. Поэтому возиться с фигней не имеет смысла. Если уж рыть под буранами и радиацией, так хоть на местах каких-нибудь серьезных складов или оптовых баз. Но никто ничего толкового пока не вспомнил. Тут работяг почти нет, одни сетевые интеллигенты да представители сферы услуг, никто пока не смог вспомнить ни одного склада с листовым металлом. Так что искать и копать придется наудачу. Вот когда придется облучаться по самое «покойся с миром».

– А если бы вы знали точные координаты, облучения было бы меньше? – Ингеборга напряженно ждала ответа, обдумывая слова Порфирьева.

– Конечно, – произнес капитан. – Чем меньше безрезультатных раскопок, тем меньше бессмысленного облучения. Самое тяжелое – это найти правильное место, в котором действительно есть шансы откопать что-то полезное, а не просто рыться в радиоактивных обломках и в итоге получить единственную уцелевшую коробку с разноцветными ремешками для коммуникаторов и тяжелое облучение в придачу. Если удастся найти настоящий склад, надо будет отработать к нему безопасный маршрут. Дальше станет проще.

– Проще? – не поняла девушка. – Но что изменится? Радиация никуда не денется!

– Время на облучение сократится. Гусеничную технику нужно будет провести к месту раскопок всего один раз. Она будет находиться там до окончания раскопок. Там, на месте, надо выкопать блиндаж, в нем развернуть базу – вот и стационарное место отдыха, которому не страшны ураганы. Если Мозг со своими справятся с автопилотированием, то перевозящая людей и грузы техника сможет идти по маршруту сама, не завися от видимости, на высокой скорости. Мы сможем организовать там работы посменно, вовремя завозить и вывозить людей без интоксикаций и передозировок. Сто процентов – там, на месте, возникнет целая куча проблем, но все можно решить, если склад окажется настоящим, а люди и техника не будут гибнуть в пустошах из-за неумения найти дорогу туда-обратно. Пока все это не решится, мне придется ходить во все экспедиции. При наличии настоящего склада и автопилота рулить раскопками и возить людей сможет любой из наших.