И это просто супергуд, потому что дает ему реальный шанс не переться не только в эту ремонтную экспедицию, но и в следующую спасательную. Которая, как дружно заявили вояки, состоится немедленно, как только в строй вернется вездеход и люди, его в этот самый строй вернувшие. То есть через двое-трое суток максимум. А это меньше недели и впору прыгать от счастья. Антон бы и прыгал, да только опасался двух вещей: сглазить и Дилары. Сглазить – в том смысле, что только обрадуешься, как Порфирьеву взбредет в голову, что Овечкин обязан принять участие в спасательной экспедиции любой ценой. С него станется! А насчет Дилары ситуация обстояла не лучше. Антона выписали из медотсека три часа назад самого последнего, потому что Снегирёвой не нравилось что-то в его легких, и она провела ему несколько физиопроцедур. И едва он вышел из медотсека, как увидел ждущую его жену.
Вся очередь, ожидающая приема у Снегирёвой, с теплотой, пониманием и сочувствием отнеслась к Антону с загипсованной рукой. Женщины интересовались его самочувствием, желали скорейшего выздоровления и искренне радовались, что Инженер Овечкин вернулся с поверхности живым. Все понимали, что он получил травму, когда рисковал жизнью ради общего блага. Антону говорили ободряющие слова, Дилару поздравляли с тем, что все обошлось без фатальных последствий. Дилара сияла, рассыпаясь в благодарностях, держа его под руку мертвой хваткой, и неторопливо, но настойчиво стремилась покинуть центральный коридор. Едва они добрались до своего номера, на Антона вылился целый океан токсичных упреков.
Он и слишком сильно для семьянина радовался женскому вниманию, и слишком улыбался похотливым взглядам, и слишком долго оттуда уходил, слишком поздно поинтересовался здоровьем ребенка, слишком холодно справился о самочувствии жены, вообще не подумал о том, что у семьи накопилась очередь из клиентов, желающих получить водные процедуры и доступ в детскую игровую сеть в обмен на то, что так необходимо его единственному уцелевшему ребенку с подорванным здоровьем. Сказать что-либо в свою защиту Антон даже не решился, чтобы не усугублять скандал вообще и в присутствии Давида в частности. Давид выглядел вялым и уставшим, хотя сегодня вообще не играл с друзьями, а всего лишь долго не ложился спать, дожидаясь возвращения отца.
Сын пытался расспрашивать его о подробностях прошедшей экспедиции, было видно, что для него это очень важно. Весь Центр взбудоражен всевозможными слухами: одни говорят, что Росрезерв захвачен сотнями ФСБ-шников, которые теперь там живут, они съели все или почти все тамошние продукты и теперь хотят переселиться в «Подземстрой», чтобы съесть то, что осталось у нас. Другие утверждают, что ФСБ-шников гораздо меньше, и продукты они не тронули, но там появились какие-то натовские роботы-убийцы, которые хотят все продукты взорвать. Третьи заявляют, что эти роботы напали на экспедицию и подбили вездеход, а остальные наши машины, отступая, привели их прямо к «Подземстрою», и теперь роботы-убийцы готовятся штурмовать бункер. Были и другие версии, еще более абсурдные. Но вся очередь, стоящая на прием в медотсек, видела, как туда заводили и выводили новенького под охраной, и все понимают, что на этот раз все серьезно. Поэтому мальчишки ждут от Давида ответов, так как он единственный, кто может их дать, потому что его отец не кто-нибудь, а Овен, Инженер Экспедиционного Корпуса, член команды Варяга!
Антон старался отвечать на вопросы сына как можно более подробно и в то же время не нарушить этот долбаный режим секретности, за которую военная хунта готова любого живьем сожрать. Из-за этого ответы получались пространными, и он заметил, что Давид засыпает прям сидя. Сын очень старался дослушать, но силы покинули его, и мальчуган отключался против воли. В итоге стирающая слезы Дилара уложила спящего Давида на кушетку, заменяющую ему кровать, и сообщила, что за последние дни сын стал совсем слаб. Но никаких иных признаков болезни у него нет, поэтому охрана на постах Службы Безопасности отказывается забирать его в медотсек вне очереди, потому что это положено только тяжело больным. А стоять в живой очереди из двухсот человек Дилара не может, потому что Давид столько не выдержит.
В этот момент поток упреков хлынул на Антона с новой силой, и ему пришлось выслушать еще одну кучу гадостей: он-де плохой отец, который даже не торопится возвращаться домой, где его изо всех сил дожидается несчастный ребенок. Не говоря уже о том, что он не в состоянии добиться для собственного ребенка внеочередного приема у врача и тем более обеспечить ему регулярные медицинские осмотры не раз в месяц, а чаще! Он даже не способен понять, что его сын в этом нуждается! Зато понаслаждаться женским вниманием и погреться в лучезарных улыбках толпы шлюх, трагически вздыхающих при виде его гипса, он не забыл!
Овечкин молча и терпеливо вынес все упреки, после чего как можно более френдли сообщил, что Снегирёва отстранила его от экспедиций как минимум на неделю, и он сможет посвятить это время жене и сыну. И обязательно поговорит со Снежной Королевой насчет Давида на следующий же день. Это объяснение не сделало жену более дружелюбной, но поток токсичности прекратился. Следующие два часа Антон терпеливо включал и выключал подачу воды для приходящих принять душ клиентов, активировал доступ в игровую сеть бункера для коммуникаторов клиентов-детей и старательно игнорировал двусмысленные взгляды их матерей. Но все равно оказался виноват, ибо Дилара дважды злобным шепотом отчитывала его за то, что он провоцирует клиенток своим похотливым взглядом у нее за спиной.
Спорить с этим было бессмысленно, и чтобы не усугублять назревающий скандал, Антон молча признал свое поражение и в присутствии клиенток пытался вообще не выпадать из поля зрения жены. Все это очень сильно доставало, но благодаря бизнесу жены у Давида появились новые кроссовки и белье, и ради сына он был готов терпеть. Заговорить с Диларой не на тему обслуживания клиентов он решился не сразу, заранее ожидая истерики. Дождавшись, когда очередная дама скроется в закутке, в котором была оборудована душевая, Антон сообщил жене, что вынужден вернуться на первый уровень. Через несколько минут ремонтная экспедиция выходит на поверхность, и он должен ее проводить, чтобы продемонстрировать солидарность со своей командой.
К счастью, новой вспышки токсичности не последовало. Дилара все поняла и не стала препятствовать. И даже укорила его за то, что он не сказал об этом раньше, потому что он не должен опаздывать на такое мероприятие, ибо благосостояние их семьи напрямую зависит от его положения в администрации. И это положение необходимо всячески поддерживать и продвигать, а не брюзжать о том, какие деревянные тупицы собрались в военной хунте. В общем, Антон вырвался из угнетающего семейного жилища и смог немного подышать полной грудью.
С этим ему даже повезло, потому что из-за задержек с изготовлением втулки ремонтная экспедиция выдвинулась на час позже запланированного срока. Все это время Антон провел в офисе ЭК, инструктируя Шарафутдинова на тему нюансов работы сети Центра. Объяснять новенькому что-либо относительно устройства вездехода не пришлось. Практики эксплуатации различных механизмом у того было больше, чем у Антона, два последних часа он штудировал чертежи вездехода и заявлял, что с ремонтом проблем не будет, потому что сам по себе вышедший из строя узел не был сложным. Главное, чтобы втулку изготовили без ошибок. Со втулкой возникли проблемы, и все это время Порфирьев находился в мастерских, стоял над душой у техников и мегамозгов команды Миронова. Как оказалось, металла нужного качества у нас больше нет, и втулку делали из каких-то заменителей, в силу чего несколько вариантов пришлось забраковать, и надежный аналог удалось изготовить с опозданием. Зато никто не озадачивал Овечкина всякой ерундой, лишь бы гражданский не сидел без дела.
Потом Порфирьев вернулся с втулкой и в сопровождении Абрека с Мироновым. Новенького прилюдно унизили, то есть ой! извините, Антон не так выразился, имелось в виду, что новенькому выдали радиопозывной. Остальным повезло больше: Миронов сообщил, что на время ремонтной экспедиции армейские скафандры высшей защиты будут выданы тем, у кого их не было. Так как работы будут проводиться непосредственно на поверхности.
Порфирьев взял с собой одиннадцать человек, включая новенького: лейтенанта с солдатами, своих безропотных блондинов и пару грузчиков по принципу наиболее крепкого здоровья. Экспедиция экипировалась, приняла антирад и навьючилась ремонтным оборудованием. Затем все выдвинулись к входному блоку, и Антон впервые оказался в комнате для надевания-снятия скафандров в качестве сопровождающего.
И вот теперь, когда внешние ворота закрылись, он в полной мере может вздохнуть спокойно. Остается надеяться, что экспедиция вернется. Иначе его пошлют их искать, об этом Миронов предупредил всех заранее. Ремонтники поедут на грузовике, то есть в случае их невозвращения у Центра остается всего одна машина. Один грузовик не справится с перевозкой продуктов из Росрезерва, поэтому поисковая операция будет организована в любом случае, и всех, кто будет в ней участвовать, оповестили еще час назад. В том числе Овечкина.
Внешние ворота вновь пришли в движение, заработала камера, и Антон увидел несколько фигур в скафандрах, выныривающих из пыльного радиоактивного мрака. Люди зашли в шлюз, и один из них махнул рукой в камеру. Диспетчер закрыл ворота, начал процесс шлюзования и поинтересовался, как все прошло.
– Все нормально, они уехали! – ответил ему тот, что махал рукой. Специально для удобства провожающих диспетчер вывел ближний эфир на громкую связь. – Мы закрыли въезд! Там сейчас штиль, так что удалось закрыть дыру максимально! Глушить тягач не стали, там уже минус пятьдесят четыре!
– На сколько хватит аккумулятора? – хмуро поинтересовался Миронов.
– Часов на двенадцать, – ответили ему в эфире. – Потом поменяем, запасной сейчас заряжается! Или заглушить?
– Пусть работает, – Миронов все так же хмуро поморщился. – Все равно скоро переходить на круглосуточное электропитание. Для тягача на воротах использовать только эту пару аккумуляторов, у них осталось меньше сотни циклов заряд-разряд, их жалеть уже поздно. Вы меня поняли? Только эту пару!
– Все понятно, господин Инженер! – заверил его человек в скафандре. – Будет сделано! Я внесу пометки в журнал дежурств с указанием серийных номеров!
Миронов удовлетворился услышанным, и они с Абреком покинули входной блок. Следом за ними потянулись остальные. Возвращаться домой не хотелось, и Антон несколько минут наблюдал, как обеспечивавшая отъезд экспедиции команда проходит дезактивационные процедуры. Потом входной блок покинули и они, и причин оставаться здесь дольше не осталось. Овечкин тяжело вздохнул и побрел к выходу.