– Ты выведи меня на него, остальное – моя забота.

– Но мне-то хоть в двух словах можешь сказать, о чём хочешь поговорить с Константиновичем?

Глеб Иванович отрицательно качнул головой:

– Нет, Паша. Тебе лучше не знать. Для твоего же блага.

Фитин прекрасно понял слова разведчика. Речь шла не об аресте. После ареста никого не будет интересовать, знаешь ты что-то или нет: выбьют необходимое. Речь шла о манере его, Фитина, поведения во время предстоящего заседания Ставки. Оно, поведение, должно будет быть естественным. Логичным. Чтобы наблюдательный Сталин, видя его реакцию, а он за ним будет наблюдать, поверил в то, что генерал Фитин ничего не знает и, как и все, не понимает, что происходит в кабинете «хозяина». Да, в данном случае отсутствие информации действительно продлевает жизнь.

– Сколько времени у меня есть на поиск контакта?

– До начала заседания Ставки. Максимум два дня. Потом будет поздно. Начнётся чистка. Берия уже стягивает в город своих людей.

– Ну и задачу ты мне подкинул.

– Хочешь жить – умей вертеться. Но и это, Паша, не всё. Помнишь, год назад, когда мы готовили Шилова, его тайно фотографировал какой-то мальчишка? Рыжий такой. В оспинах.

– Федя Волков? Так он погиб.

– Как «погиб»? – вскинулся Старков. – Когда?

– Да буквально спустя несколько дней после той съёмки. Глупая история. Девчонку хотели то ли изнасиловать, то ли ограбить. Он вступился. Вот его финкой и пырнули.

– Нашли?

– Кого?

– Кто пырнул?

– Нет. По горячим следам не успели, помешал авианалёт, а после тех и след простыл. А зачем он тебе?

– Нужны его фото. Они у тебя сохранились?

– Нет. По личному распоряжению Берии всё подчистую подгребли, когда Шилов ушёл за линию фронта. В том числе и фотоплёнку, которую он отснял на даче.

– Фотографии остались? – с надеждой в голосе проговорил Старков.

– Только Шилов. В анфас, профиль. Пять штук.