Отныне Кидо стал для императора всем, он оказывал на него решающее влияние. В те мрачные дни 1941 года Кидо давал советы обеспокоенному Хирохито, представляя свое видение перспектив возможной войны и возможного мира. Кидо записал в своем дневнике 31 июля, что начальник штаба флота говорил императору, что Японии не следует начинать войну, что он против превращения Тройственного союза в полноценный военный пакт, потому что это помешает дружественным связям между Японией и США. Адмирал заявил, что, если между двумя державами дипломатические отношения не будут восстановлены, Япония будет отрезана от поставок нефти, а ее собственные запасы истощатся в течение двух лет при нынешних темпах потребления или даже полутора лет, если Япония начнет войну с Америкой.
Кидо пишет: «Император выражает обеспокоенность, что война с Соединенными Штатами будет безнадежной». И продолжает: «Мнение начальника штаба флота слишком упрощенное; Соединенные Штаты признают существование Тройственного союза, и расторжение этого пакта не усилит доверие США к Японии. Мы еще не использовали все возможности для восстановления дружбы между США и Японией. Нам необходимо подойти к делу конструктивно». И решение вопроса повисает в воздухе.
Кидо не испытывал особой тревоги, втягивая Японию в войну. Он был в этом последователен. В 1937 году он признался в своем дневнике, что господин Мацуи посетил его после того, как японцы спровоцировали войну с Китаем. Кидо написал, что его «просто взбесил разговор с Мацуи, который был против посылки императорской японской армии в Северный Китай».
Принимая во внимание его длительное сотрудничество с военными, вполне понятна кандидатура нового премьера, которую предложил Кидо, после того как Коноэ ушел в отставку в конце 1941 года. Это был генерал Хидэки Тодзё, получивший у своих сослуживцев прозвище Провидец. Тодзё, по утверждению Кидо, «мог без спешки подготовить страну к войне». Хранитель печати сказал Хирохито, что Тодзё, армейский офицер, сможет контролировать армию лучше, чем гражданский премьер, и что именно военный человек необходим в это время у руля страны. Император на это ответил: «Кто не рискует, тот не выигрывает».
Кидо не стремился к затягиванию войны. Он поясняет, что «уже 5 февраля 1942 года я посоветовал императору быстрее закончить войну, воспользовавшись вновь открывшимися перспективами после захвата Сингапура». Кидо потом вспоминал, что это было после месяца блестящих побед японского оружия на всем Тихом океане, и поэтому император посмотрел на него как на человека не совсем нормального.
Все более настоятельной проблемой становилось принятие реального плана завершения войны по мере того, как множились жертвы. Было множество планов, но все они не подходили под определение
Было, например, предложение генерала Сэйдзо Арисуэ, шефа G-2 — армейской разведки. В январе 1943 года он выступал за создание радиостанции в Бандунге, в Индонезии, для специального вещания на США. В реализацию этого плана должны были включиться генерал Тодзё, японский министр иностранных дел Тани, граф Чиано от Италии и Риббентроп от Германии; а также главы марионеточных режимов в Маньчжоу-Го, на Филиппинах, в Бирме и Индонезии. Послание было таким: «Япония не имеет территориальных претензий… это война за освобождение народов». План не был принят.
В феврале 1944 года Арисуэ предложил организовать радиостанцию на Сайпане. «Ее можно использовать для непосредственных переговоров о мире. Конечно, Соединенные Штаты могут спросить: „Что это за идея вести переговоры о мире таким способом?“ В таком случае японцы могут сказать: „Несмотря на наше обращение, США не хотят нас слушать. Тогда мы будем сражаться до последнего“. Когда я предложил это Тодзё, он ответил категоричным отказом». Самым удивительным во всем этом было не конкретное предложение Арисуэ, а тот факт, что он продолжал исполнять обязанности начальника разведки на протяжении всей войны.
Выдвигались, однако, и здравые предложения. Одним из них было предложение Сигэру Ёсиды, который стал выдающимся премьер-министром Японии в послевоенное время. Ёсида и его ближайшее окружение, состоявшее из его влиятельных друзей — аристократов и интеллектуалов, считали, что падение Сингапура было подходящим предлогом, чтобы попытаться заключить мир и завершить войну как можно раньше на выгодных условиях. Один из друзей Ёсиды маркиз Ясумаса Мацудайра был главным секретарем Кидо, и он сообщил ему, что хранитель печати думает так же.
Идея Ёсиды заключалась в том, что ответственные высокопоставленные представители Японии должны отправиться в Швейцарию для предварительных переговоров о мире. Он имел в виду принца Коноэ, и, когда он узнал, что Кидо советовал императору быстрее заканчивать войну, Ёсида поговорил с принцем об этом проекте. Коноэ хотя и был удивлен, но, казалось, согласился. Он спросил Ёсиду, действительно ли тот уверен в успехе миссии. Ёсида ответил, что даже простая демонстрация союзникам серьезных намерений Японии заключить мир оправдает поездку. Коноэ предложил обсудить план с Кидо.
Ёсида встретился с Кидо, но тот, по его словам, «воздержался от прямого ответа на сделанное предложение». Секретарь Кидо Мацудайра объяснил Ёсиде, что генерал Тодзё постоянно пытается убедить хранителя печати, что необходимо заставить Коноэ замолчать. И Ёсида догадался, что негласный надзор за Коноэ, возможно, объясняет, почему Кидо холодно воспринял план. На этом этапе вопрос заглох, и дело было погребено в одном из многочисленных ящиков для документов в столе Кидо.
Были и другие одиночные попытки добиться заключения мира. В армии был даже создан специальный отдел, занимавшийся изучением вопроса и его долговременных последствий. Он получил название «Группа 20», штат ее был небольшим, и деятельность ее была сверхсекретной. Возглавлял группу полковник Макото Мацутани, под его командой офицеры подготовили в начале 1944 года реалистичный документ «Меры, направленные на завершение Великой войны в Восточной Азии». На нем стоял гриф «Государственная тайна», и с ним были знакомы только командующие армией и флотом.
Мацутани и его подчиненные предвидели скорое поражение Германии и выступали за принятие Японией решительных шагов закончить войну до того, как нацисты будут разгромлены. Было понятно всем, что Японии будет труднее вести войну, когда союзники сокрушат Германию и всю свою мощь обратят на Японию. В таком случае ситуация еще больше обострится. «Группа 20» составила несколько альтернативных планов, которые предусматривали те или иные действия, в зависимости от того, как будет складываться ситуация на переговорах.
«Третий план» был окончательным; Япония не могла себе позволить отступить от него ни на дюйм. Это была последняя попытка, когда предстояло сделать выбор между капитуляцией и гибелью, и Японии оставалось только принять гарантию союзников, что они сохранят императорскую систему правления и японскую нацию. Всем остальным — престижем, завоеванными землями — придется пожертвовать.
Мацутани представил свои идеи премьер-министру Тодзё, который был одновременно военным министром, министром вооружения и боеприпасов и начальником штаба армии. Полковник сказал, что он не может понять, почему страна не имеет всеобщего мирного плана, и представил меморандум «Группы 20». Когда Мацутани объяснил необходимость добиваться мира, пока не пришлось его выпрашивать, Тодзё вспылил и приказал ему отправиться на китайский фронт. Он уехал на следующий день. Ему повезло, в отличие от многих, которые были переданы в руки кэмпэйтай и брошены в тюрьму.
К весне 1944 года различные ведущие деятели осторожно налаживали друг с другом контакты, чтобы свергнуть Тодзё. Их секретари и близкие сотрудники проводили предварительные обсуждения и секретные консультации. Полковник Мацутани (до того, как он отбыл в Китай) и адмирал Такаги встретились с Мацудайрой, секретарем Кидо, с Тосикадзу Касэ, экспертом министерства иностранных дел, знавшим английский язык, и служащим министерства финансов Хисацунэ Сакомидзу. Эти люди часто встречались и обменивались новостями и передавали своим влиятельным друзьям точную, но фрагментарную информацию о происходивших событиях.
В 1944 году настал момент, когда усилилось недовольство Тодзё и тем, как складывалась военная ситуация; поэтому была предпринята серьезная попытка вернуть Умэдзу с континента, чтобы он возглавил новое японское правительство. По свидетельству сына Умэдзу, среди заговорщиков было несколько членов парламента и господин Эгами. Один из них полетел в штаб-квартиру генерала, чтобы убедить его приехать в Токио, устроить государственный переворот и захватить власть. Следующим шагом могло стать подавление сопротивления молодых офицеров, что открыло бы путь к началу мирных переговоров. Для участия в них следовало направить специального посланника в Советский Союз, чтобы добиться окончания Тихоокеанской войны.
Но генерал, по словам его сына, был «настолько осторожен, что не стал бы проходить по мосту, не испробовав прежде прочность его конструкции». Он совсем не собирался возглавлять переворот.
Другой важной частью плана была возможная поддержка со стороны министра иностранных дел Японии. В 1942–1945 годах им был Мамору Сигэмицу, который накопил богатый опыт, работая послом в СССР, Великобритании и Китае. Он трудился ради дела мира, оказывая влияние на политических деятелей, министров кабинета, членов парламента и, что было наиболее важным, на своего друга Кидо.
Сигэмицу был убежден, что «только безоговорочная капитуляция может спасти страну». Исходя из этой базовой предпосылки он обсудил с Кидо возможные варианты окончания войны. Он пришел к заключению, что, принимая во внимание сильное влияние армии, не оставалось иного действенного метода, как только воззвать к престижу императора в подходящий момент, возможно на Императорской конференции.