– Это, конечно, может быть случайностью. Но дело всплыло, когда я вбила в поиск «улица Кристиана Беннека». Фотография из статьи сделана на той улице.

– Кобелиха, – тихо сказал Фредрик.

– Что-что? Я не расслышала.

– Кобелиха, – повторил он. – Так сказал Эгон Борг, когда говорил про соседку из детства. Она, по слухам, изнасиловала Агнес Усе. Ну конечно. Эта соседка была любовницей матери. Вот почему Борг так выразился о ней.

Фредрик вспомнил об учительнице танцев, Ингеборг Бальтерцен, которая спустя десять лет жила в доме с Каином и его матерью в Хольменколлене. Фру Борх умерла на той же неделе, когда Селин Дион выиграла гран-при «Мелодия». Песня называлась Ne Partez Pas Sans Moi. «Не уезжай без меня». Так это была их прощальная песня. Видимо, они состояли в отношениях.

– Каин и Авель, – вдруг выдала Тересе. – У супругов было двое сыновей. Они были родными братьями. Синдре Борх и Эгон Борг. Должно быть, Синдре остался с матерью, когда она развелась с отцом и уехала. А Эгон остался жить с отцом.

– И вполне естественно, что братья имели мало общего в воспитании, – добавил Фредрик. – Видимо, родители презирали друг друга.

– Борх и Борг. Вместо того чтобы вернуть девичью фамилию, она только слегка изменила фамилию мужа. Эва Борг стала Эвой Борх.

Фредрик стукнул кулаком по столу. Отлично. Но поможет ли это в поисках Эгона Борга? Есть ли в этом хоть что-то, что может рассказать о том, где сейчас может скрываться Борг? Мать мертва, отец мертв. Как и Каин…

Видимо, Тересе поняла ход его мысли.

– У Борга нет никаких близких родственников. Он никогда не приглашал никого домой. С коллегами на дружеской ноге, но никак не участвовал в социальной жизни на работе. Даже обедал у себя в кабинете.

Террорист-одиночка. Никакие террористы не могут пугать больше. Ни отследить сеть, ни прослушать телефоны. Ни хорошего друга, которому мерзавец мог бы проболтаться по глупости или по пьяни. А конкретно этот мерзавец еще и надежности ради имеет опыт военной спецподготовки.

– Как думаешь, Кафа еще жива?

Фредрик вздрогнул. Тересе встала, но вместо того, чтобы понизить голос и задать пугающий вопрос задушевно, она прошагала к доске и развернулась к нему спиной. Ее слова эхом раздались у него в голове. Некоторые коллеги стали коситься на нее со своих рабочих мест.

Жива ли Кафа? Косс сказал то же самое. Что, возможно, это не так.

– Я имею в виду… – голос Тересе был четким и ясным. – … она нужна была ему только чтобы выйти отсюда. Он не планировал похищение. Теперь она для него не более, чем обуза.

Тересе спровоцировала Фредрика. Скорее всего, не преднамеренно, но она звучала как Андреас. Но все-таки в глубине души он знал, что дело было не в том, как она доносит это до него. Дело в содержании. Пока эти слова не произнесли, этого как будто не могло случиться.

– Она жива, – твердо сказал он. – Убийства, которые Борг совершал до этого, были запланированы. Он убивает свидетелей. Тех, кто может раскрыть, что он сделал, или тех, кто может раскрыть, что он собирается сделать.

– Ты хочешь сказать, пока Борг уверен, что Кафа ему подконтрольна, он оставит ее в живых?

Холодный пот как масло обволакивал кожу Фредрика. Этот день не должен был быть таким. Он должен был стать одним из его последних дней в полиции. Он наконец решился рассказать правду. О смерти Андреаса и о смерти Педера Расмуссена. О себе.