— Как же, не было! А почто на столе две миски стоит? Что? Молчишь?

Десятник указал на накрытый стол. Некрас ругнулся про себя, недоглядел, сам виноват. Пока остальные вои шарились по углам, остриями мечей тыкали под лавками, выбрасывая на средину горницы все, что было наложено в сундуках, Веселко пристально наблюдал за хозяином дома.

— Ну, чего примолк?

— То водяник в гости захаживал, да с вами, балбесами, встречаться не стал, ушел. — Пояснил Некрас.

— Нет тут никого, десятник, — оповестил один из поисковиков.

— Добро! Идите на мельницу. Ежели там не сыщется, вернетесь.

Веселко грузно опустился на лаву у стола, своим весом заставив заскрипеть дерево. Обозрел съестное, из кувшина неторопливо налил медовухи в глиняную кружку. Принюхавшись к запаху меда и разнотравья, в три глотка опорожнил посудину.

— Ох, хороша зар-раза, забористая, умеешь настаивать!

Повел глазами по захламленной выброшенным имуществом избе. Взгляд бездумно вперился в угол, где тихо как мышь сидел Удал. Во дворе к гвалту поиска добавились звуки встревоженных чем-то лошадей, жалобное ржанье. Животные расступились, подались в стороны, притискиваясь друг к другу, почти влипая к бревенчатым стенам построек. Из открытой двери избы освободился вид на настежь распахнутые ворота. В воротном проеме прорезалось новое действующее лицо, на тележке подкатившее к мельниковым угодьям. В легкую повозку прибывший впряг двух резвых лошадей вороной масти, которые почему-то шалыми глазами косили взгляд на сами ворота, при этом нетерпеливо били копытами по утоптанному летнику у самого въезда, заставляя возок с приехавшим человеком, елозиться вперед-назад.

— О! — радостно встрепенулся Веселко. — Целый боярский тиун по твою душу пожаловал. Гармаш носом чует добычу.

— Чего ж на двор не заходит?

— Не твово ума дело, сами до него пошли. Руки-ноги, небось, не поотсыхают, коли уважение проявишь?

— Было бы кого уважить!

— Пшел, а то силой потащу!

— Гм…

Взглядом выпроводив обоих «собеседников» из избы, Удал сам, приподнявшись с табурета, выглянул из-за угла наружу. Смотрел, как мельник на пару с десятником встали на границе ворот, прислушался к словесной перепалке, в которой главные роли теперь играли Некрас и здоровый, откормленный как боров перед забоем мужик с глазами навыкате и полными, висевшими варениками среди растительности на лице губами.

Что такое? Мельник задом скакнул подальше от ворот, приземлился на пятую точку, и громогласно понес такое, что у самого Удала от неожиданности и непредсказуемости момента, завяли уши, даже наверное разлилась краска на лице, если б он только мог рассмотреть себя со стороны. Мельник даже не кричал, он ревел во всю глотку:

— Велесе гой есе, услышаси и подажди все. Ты же, сила нечистая, и мать твоя сука…, - Далее шла ненормативная лексика отдаленно похожая на привычный язык, что уши вяли, — отойди, сгинь, пропади, исчезни. Отсылаю тя на…

Заговор состоял из сплошной, не прикрытой ни чем матерщины, а закончился…

— … тьфу, тьфу, тьфу! Всем гоям гой!