Санара залилась краской.

— Да! Хочу! — сорвалась она на крик. — Почему бы и нет! Он меня понимает! Ему не все равно! Он никогда ничего мне не навязывал и не заставлял меня притворяться тем, кем я не являюсь!

Она сказала это. Неужели то, что так глубоко лежало у нее на сердце, она решилась сказать собственной матери?

Санара в ужасе закрыла рот руками, не веря, что произнесла это вслух.

Лицо матери исказилось, на глаза навернулись слезы. Королева Мая резко отвернулась и, овладев собой, вымолвила:

— Жду тебя через пятнадцать минут к завтраку.

И королева покинула покои дочери.

Санара словно окаменела, не веря, что она действительно такой ужасный человек. Да, иногда она сетовала на несправедливость судьбы, но в тоже время прекрасно осознавала свой долг и понимала поступок родителей, да и они просили у нее прощения уже множество раз, кляня себя на чем свет стоит.

Но, увы, дело сделано и сказанного не воротишь.

Принцесса дала себя нарядить и уложить, подобрав по бокам, волосы. Затем спустилась в обеденный зал, где вся семья уже приступила к завтраку.

Когда она вошла, никто, кроме Наяды, не поднял взгляда, но даже старшая сестра не решилась нарушить тишину. Санара села и молча уставилась в тарелку.

«Яичница», — заметила тарелку Санара. И никак не смогла взять в толк, как эта яичница вписывается в ураган, вдруг захлестнувший их семью. Она повернула голову к окну справа, откуда открывался чудесный вид на столицу.

Да, конечно, жизнь текла своим чередом, не изменившись ни на градус, люди так же были заняты своими повседневными треволнениями, не думая, что, возможно, привычному укладу наступает конец.

Санара не притронулась к завтраку; через полчаса они покинули дворец, направляясь к месту первого экзамена.

Харибда широко растягивалась вдоль линии побережья, оживляя гавань портовой суетой, а песочные пляжи гомоном отдыхающих туристов.

Частный сектор состоял из огромного количества спа-курортов, гостиниц и отелей, а также фешенебельных ресторанов, не прекращающих продажу отдыха и наслаждения ни на минуту. Точно посередине побережья находился гигантский амфитеатр, используемый для вечерних представлений, торжественных награждений и прохождения начального испытания.

Зал-полусфера был обращен к океану, уходя вверх ступеньками рядов и оставляя середину свободной. Как правило, испытания проводились рано утром, и театр пустовал, не считая экзаменуемых, комиссию, а также родственников, пришедших поддержать юношу, да пары-тройки случайных зевак-иностранцев, желающих понять культуру Мириона.

Этот день ничем не отличался от других помимо того, что в десяти метрах от кромки воды, на низкой деревянной сцене были установлены массивные кресла для именитых гостей и в список был неожиданно внесен последний кандидат.

После того как основной список был пройден, приемная комиссия осталась на своих местах и, заметив это, немногочисленная публика тоже не спешила расходиться. Через несколько минут ожидания со стороны парадного входа послышался шум летящих карфлаев.

Бирюзовый лимузин королевского кортежа влетел в амфитеатр и, развернувшись, остановился полубоком к сцене. Двери открылись, все члены королевской семьи вышли наружу, не спеша поднялись на сцену и заняли кресла.