Впрочем, Пирс понял, кто это, раньше, чем увидел волосы. А как же иначе? Он запомнил ее походку, рост, манеру держаться. Он запомнил в ней очень многое, хотя и не старался.

Ему хотелось распахнуть окно и окликнуть ее. И он едва не сделал это. Однако, проанализировав факты, остановил себя. Она покинула его постель – Пирс взглянул на часы – почти в полночь, и теперь, полностью одетая, направляется к катакомбам. Одна.

Именно катакомбы он собирался обыскать в поисках подсказки к личности убийцы.

Весь во власти подозрений и недоумения, Пирс кое-как оделся.

Что она задумала? Что можно делать в катакомбах в такой час? Он перебирал в уме несколько возможных сценариев, и каждый был хуже предыдущего.

Только сегодня утром он отдал ей целое состояние наличными. Возможно, она решила его покинуть, и сегодняшняя умопомрачительная ночь была всего лишь актом прощания?

Неужели она с самого начала собиралась его оставить?

Пирс проверил пистолет и засунул за голенище сапога нож.

Может, у нее назначена встреча. С подругой? Заговорщиком? Любовником?

Пирс непроизвольно зарычал. Подозрения охватывали его с все новой силой.

Он вспоминал все их беседы в поисках подсказки и не находил ее. И все это время стоял, устремив невидящий взгляд на кровать.

Она могла притворяться. Ее привязанность, ее история, даже ее доброта – все могло быть игрой.

Но не это. Женщина может притворяться, но не ее тело. Дрожь. Судороги. Удовольствие.

А как насчет другого?

«Мне кажется, возможно, я тебя люблю».

Зачем она это сказала, если собиралась уйти? Если она встречалась с другим мужчиной?

Или она хотела уязвить его как можно сильнее?

С того момента, как Пирс ее увидел, она стала его слабым звеном. Блестящая, привлекательная, приводящая то в бешенство, то в замешательство женщина. Которую он очень хотел сделать своей. Могло ли ее сердце принадлежать другому?

Пирс отказывался в это верить. Она не могла так с ним поступить.

Ледяные щупальца сомнений и страха нашли путь к его сердцу и опутали его. И оно едва не остановилось.