– Хуже всего бывает после терактов, – говорит он. – Тогда сюда привозят руки, ноги, туловища и сваливают все в несколько гробов. Все плачут, страшная неразбериха. Это очень угнетает.

– А как вам жилось при Саддаме? – спрашиваю я.

– Ой, очень плохо, – охранник запускает пальцы в длинную густую бороду, словно это помогает ему вспомнить события двадцатилетней давности. – Саддам был суннитом и считал нас, шиитов, врагами. Когда в 1980 году началась война с Ираном, что бы плохого ни случилось, во всем подозревали нас.

– Аятолла Хомейни тоже был шиитом. Он прожил здесь больше десяти лет, когда шах выгнал его из Ирана, – добавляет Саиф. – Только Саддам заставил его уехать. А чуть позже в Иране произошла революция и аятолла стал главой государства.

– Саиф, а ты-то откуда это знаешь? – спрашиваю я своего приятеля-хипстера.

Еще несколько часов назад казалось, что религия – последнее, что его интересует, и вдруг он заделался экспертом по шиизму.

– Когда-то я сам хотел стать имамом, – признается Саиф.

Впервые с момента нашего знакомства он выглядит смущенным. И кажется, даже краснеет.

Хомейни не простил Саддаму, что тот выгнал его из Эн-Наджафа. Придя к власти, он стал финансировать всех, кто хотел бороться с иракским правительством: подстрекал местных шиитов, покупал оружие курдам. Именно в ответ на его действия летом 1980 года иракская армия атаковала Иран. Иракские лидеры были уверены, что соседняя страна погрязла в хаосе, и они смогут завоевать ее максимум за несколько недель.

Вот только Саддам, не имея никакого военного опыта, все решения принимал лично. Он боялся харизматичных генералов, которые могут покорить сердца иракцев, поэтому на всякий случай регулярно менял военачальников. И прозевал тот момент, когда дорога на Тегеран стала для его армии брешью. Иранцы умело организовали оборону, а война из победоносной превратилась в затяжную мучительную борьбу за каждую пядь земли.

Саддама поддерживал почти весь мир, потрясенный революцией Хомейни. Оружие и инструкторы рекой текли в Ирак и из США, и из Западной Европы, и из СССР. Уникальный случай для эпохи холодной войны.

Поначалу Саддам играл перед иракцами роль отца нации: он лично навещал жен и матерей убитых солдат, выплачивал женщинам космические пенсии, покупал автомобили.

Но чем дольше продолжался конфликт, тем больше он терял самообладание, особенно после того, как иранцы несколько раз подряд отказались заключать мир. Военачальники часами ждали решений Саддама, а он не мог их принять. Любая попытка дезертирства каралась в те годы смертью.

Война, стоившая обеим сторонам больше миллиона убитых, не принесла ни одной из них победы.

Не знаю, как такое возможно, но первая жена Саддама, Саджида, довольно долго ничего не знала о Самире. Саддам очень ценил работавших с ним людей – и, судя по всему, все мы платили ему за это преданностью.

Но долго так продолжаться не могло, и в конце концов тайное стало явным. Романы на стороне – это одно, а брак – совсем другое. Ислам разрешает многоженство, но Саджида пришла в ярость и вообще перестала появляться на ферме. Исчезли даже Удей и Кусей.

По слухам – точно не знаю, но тогда все так говорили, – на Саддама ополчились братья Саджиды. Они считали, что президентство Саддама – заслуга не его лично, а всех ат-Тикрити. Саджида была одной из них, Самира – нет. Брак с ней сочли предательством. В Ираке предателей не прощают.

Саддаму пришлось вести как войну с Хомейни, так и войну с собственной семьей.

Вскоре после женитьбы Саддама на Самире Камель Ханна напился у себя дома и начал забавы ради стрелять в воздух. В нескольких сотнях метров находилась вилла Удея. Тот отправил своих телохранителей унять соседа.

Телохранители не справились, Ханна стрелял и стрелял. Может, он хотел позлить Удея? Эти двое никогда друг другу не нравились, к тому же все прекрасно знали, что именно Ханна привозил Саддаму женщин. А Удей, хотя и сам был бабником, на сей раз встал на сторону матери. А может, Ханна тогда был слишком пьян, чтобы что-то понять? Не знаю.