Из всего клана ат-Тикрити единственным хорошим человеком был сам Саддам. Не знаю, как ему удалось остаться таким среди них.
Несколько дней Абу Али будет занят, поэтому я собираюсь с духом и отправляюсь на юг Ирака. Моего проводника зовут Саиф. Он родом из окрестностей Басры, ему двадцать лет, у него модная бородка, еще более модная стрижка, он работает татуировщиком и выглядит как настоящий багдадский хипстер, хотя, если спросить его об этом в лоб, он, как и любой хипстер, начнет возмущенно отпираться.
– Ну да, в Багдаде иногда взрываются бомбы, – говорит он, – но на юге безопасно. Ничего с нами не случится. У меня была девушка в Басре, и я к ней два раза в неделю ездил.
Даже всегда осторожный Хасан говорит, что на юге мы и правда будем в безопасности.
А значит, в путь!
Желтое коллективное такси везет нас из Багдада в ЭльХиллу – город, где родился повар Абу Али и где можно увидеть руины древнего Вавилона. На водителе серый свитер и черная куртка из кожзама. В Ираке зима, на улице чуть меньше пятнадцати градусов, и все здесь постоянно мерзнут.
– Чем он занимается? – интересуется у Саифа водитель, выплевывая в окно шелуху от семечек.
Саиф объясняет, что я беру интервью у повара Саддама Хусейна и хочу посмотреть, как выглядит Ирак после его свержения и военных действий.
– Скажи ему, что я жду, когда придет новый Саддам, – водитель снова сплевывает в окно. – Надеюсь, доживу, – добавляет он, а двое других пассажиров одобрительно кивают.
– Почему? – удивляюсь я.
– Да будь он жив, никакого Айсис-Срайсис бы не было.
Видимо, он имеет в виду ISIS, то есть ИГИЛ (организация признана в России экстремистской и запрещена. –
– При Саддаме любой негодяй сразу отправлялся за решетку. Такого бардака, как сейчас, не было. Но когда он был жив, все говорили, что он посылает нас воевать, а сам строит себе дворцы. Я тоже был на войне с Ираном. Мне тогда было всего восемнадцать. Мне даже ладонь прострелили.
И водитель показывает шрам: вот здесь пуля вошла, а вот здесь вышла. Чтобы мы могли как следует шрам разглядеть, он на секунду выпускает из рук руль, что на скорости сто километров в час кажется несколько рискованным. К счастью, через мгновение он перехватывает руль другой рукой.
Я пытаюсь возражать. Ведь в книгах и газетах я читал, что Саддам был жестоким диктатором, что он убивал и пытал иракцев. Но водитель машет рукой и снова сплевывает в окно, словно подчеркивая, что беседа со мной не имеет смысла.
На помощь ему приходят два других пассажира, обоим за шестьдесят.
– Когда я был мальчиком и правил Саддам, половина девушек в Багдаде ходила в мини-юбках, – говорит один из них, тот, что представляется инженером-энергетиком. – Мы жили как в Европе. А сегодня? Половина ходит в мусульманских одеждах, которые закрывают все тело. Мини-юбку никто не наденет. Ужасно обидно. Если мне захочется посмотреть, как выглядят ноги молодой женщины, придется лезть в интернет. – Он тихонько улыбается себе в усы, видимо, при мысли о ногах в интернете.
– Нами правят муллы, – говорит второй, тоже инженер, специалист по строительству мостов.
– Мы воевали с Ираном, а сегодня шииты из Ирана выбирают нам правительство, – водитель перестал пялиться в окно и вернулся к беседе. – Вот чего добилась Америка своей войной. Сегодня Ираком правит Иран, его заклятый враг.
Я снова пытаюсь возражать, но неожиданно подает голос Саиф, мой багдадский хипстер.