Многих поразило, что после смерти Ленина Сталин оказался сильнее Троцкого. Саддам выбрал похожую тактику. Когда все поняли, каким влиянием он обладает, было слишком поздно, чтобы ему помешать.

В 1968 году партия “Баас” во второй раз за свою историю пришла к власти. Президентом стал дальний родственник Саддама, Ахмед Хасан аль-Бакр. Саддам, которому на тот момент было чуть больше тридцати, стал вице-президентом Ирака. Все это время он отвечал за чистки: в 1969 году по его приказу были убиты десятки иракских евреев. В том же году армия жестоко расправилась с курдами (видимо, именно тогда служил в армии Абу Али, будущий повар Саддама).

В 1970–1972 годах Саддам боролся с шиитами.

В 1974 году чистки затронули коммунистов и других врагов партии “Баас”– настоящих и мнимых.

Саддам не только убивал и пытал. Он придумал девиз: “Полные животы не устраивают революций” и размышлял, как наполнить животы иракцев, чтобы им не захотелось свергнуть “Баас”. В итоге он решил национализировать всю иракскую нефть: с тех пор деньги от ее добычи шли не западным концернам, как раньше, а в карман каждого иракца. – Больной диабетом президент Ахмед Хасан аль-Бакр был уже просто марионеткой, – говорит Хассан Ясин.

В 1977 году Саддам сменил всю армейскую верхушку на своих сторонников.

Полную власть он получил двумя годами позже.

Работать на Саддама я начал во время войны с Ираном. Мы часто бывали на фронте. Саддам ездил на обычном военном автомобиле, а если хотел заночевать где-то неподалеку от фронта, спал в автокемпере. Никакой роскоши не было и в помине.

Эти поездки напоминали мне о временах, когда я сам служил в армии. Утром я приходил на работу, а кто-то – чаще всего это был Камель Ханна – говорил мне: “Собирайся, едем на войну”. И я собирался. Если до отъезда оставался час или больше, я кое-что готовил впрок, чтобы меньше дел оставалось на потом. Там приходилось кашеварить на полевой кухне, а это гораздо сложнее. Вот почему я старался хотя бы рис сварить заранее.

Мы ехали, потом выходили из машин; Саддам отправлялся к солдатам, а я разворачивал полевую кухню и заканчивал начатое. Или разводил огонь, чтобы приготовить на нем тикку, кюфту или рыбу.

Президент хотел показать, как он заботится о своих солдатах: так заботится, что сам готовит им еду. У нас была кастрюля риса, сваренного мною заранее. Мы разворачивали кухню, и ему нужно было просто довести рис до готовности, а затем полить его соусом, тоже моего приготовления. Но Саддам то с офицером каким-нибудь заболтается, то фотографам чересчур долго позирует (он очень любил сниматься), и рис частенько пригорал. Или он что-то говорил, увлекался и высыпал в кастрюлю целый килограмм соли. А потом этот пригоревший или пересоленный рис накладывал солдатам. Им приходилось давиться и есть, ведь для них готовил сам президент.

У нас для таких поездок была специальная кастрюля: большая, с очень толстым дном, чтобы рис не пригорал, но даже ее приходилось регулярно менять.

Если Саддам ехал на передовую, меня высаживали за несколько километров, и я готовил там. Покончив с готовкой, я снова, как в армии, привозил еду на машине.

Бывало опасно. Однажды Саддам отправился с визитом в подразделение, которое несколькими часами ранее выиграло бой. Внезапно иранцы начали контратаку. Хомейни внушил им, что тот, кто погибнет на войне, сразу попадет на небеса, даже если в Аллаха раньше не верил, даже если вообще не соблюдал законы ислама. И они нападали с невероятной яростью, потому что обозлились на Ирак и поверили, что каждый, кто погибнет на поле боя, окажется в раю. Они кричали и бежали вслепую.

Всех нас охватила паника. Половина солдат открыла огонь, но другая половина (и среди них – стыдно признаться – был я) обратилась в бегство. Я бросил кастрюлю и побежал, будучи уверен, что нас всех перестреляют.

Сегодня о Саддаме разное говорят. Например, говорят, что он был трусливый; что сам никогда не участвовал ни в одной войне, только посылал туда других.

Но я видел Саддама в ситуации, когда все, включая меня, побежали.

А он нет.

Когда опасность миновала, я вернулся с опущенной головой. Саддам стоял на том же месте, где я видел его в последний раз, и обсуждал ситуацию с солдатами. Он даже не взглянул на меня и других убежавших солдат. Вроде бы кого-то из них потом расстреляли. Не знаю, правда ли это. У меня никаких проблем не возникло. Я поставил кастрюлю на место; огонь еще теплился, но весь рис лежал на земле. Пришлось мне готовить все заново.

Я рассказал Маркусу о случившемся, а он пожал плечами: “Ты очень правильно поступил, Абу Али. Ты здесь не для того, чтобы спасать президента. Для этого у него есть телохранители. Наше дело – готовка. Если бы ты вздумал сделать что-то другое, то мог бы что-нибудь испортить”.