– Ты хочешь меня разорить?! – рявкнула донна Роза из своего угла. – Стирка каждой скатерти обходится в три цента! Положи чистые на место!

– Простите, мэм. Не заметил, – я вновь застелил столы.

Накрывать к ужину мне помогала Лица.

– Как поживаете? – Лица передала мне стопку тарелок.

– Спасибо, нормально.

Последовала тишина. Я не знал, как продолжить разговор. Да и Лица тоже.

– Смешно, что вы мусор в бассейн опрокинули, – сказала Лица, расставив тарелки.

– Да уж, – усмехнулся я.

Вытирая руки о передник, подошел Бельмондо.

– Он к тебе пристает? – шутя спросил он у дочери.

– Папа, ты опять начинаешь! – ей явно было стыдно за своего неотесанного деревенщину-отца. Она родилась здесь. Чисто говорила по-английски. Училась в местном престижном колледже.

– Женщины все такие, – пошутил Бельмондо, обняв Лицу. Слово «женщины» он произносил «вумэнс» вместо «уимен». Распространенная ошибка.

– Уимен! – раздраженно поправила его Лица, выворачиваясь из объятий. – Сколько можно делать одну и ту же ошибку! – Она убежала на кухню.

Бельмондо неловко улыбнулся.

Я подмигнул, скорчив фальшиво-ободрительную гримасу, которую обычно корчат тренеры, похлопывая по спине своих проигрывающих всухую игроков:

– Пустяки.

– Она меня презирает…

– Да ладно тебе. Она просто избалованная девчонка.

– Я все делаю ради нее… Я работаю только ради нее… Я из любого дерьмо выбью…

В час ночи прибыли гости: отставной цэрэушник мистер Панайотис с супругой. Нас представили. За стол не садились, ждали еще кого-то. Наконец дверь открылась и въехала коляска со стариком в кепке. Коляску вез улыбающийся как ни в чем не бывало Бельмондо.