Простыни. Наволочки. Пододеяльники. Постелил – разгладил – заправил. Полотенца: три для душа, два для рук, два для лица. Так в каждой комнате.
Юкка в это время натирает до блеска фаянс раковин. Моет кафель и полирует специальной пеной тумбочки около кровати.
– Слушай, расскажи про первую любовь, – попросил я друга.
– Про свою?
– А про чью же.
– Про свою потом расскажу, а вот был у меня одноклассник, Митя Чирков. У него шланг был двадцать два сантиметра! В четырнадцать-то лет! Мы мерили!
– Повезло парню, – задумчиво проговорил я.
– Повезло… он из-за этого пидорасом стал!
– Почему?
– Первая любовь! – усмехнулся Юк. – Ему одна девочка нравилась, Маша Запашная. Однажды они пошли на чердак… Ну и он ей там все порвал на хрен. У них обоих это был первый раз. Машу потом родители в другую школу перевели. Больше Митя ее не видел, а девок стал бояться как огня. Комплекс вины, наверное. В прошлом году он, кстати, прыгнул из окошка. После того как вместе с братом укокошил своего папашу.
Я скомкал грязные простыни и швырнул в коридор.
– А мне отец рассказывал, как их прапоры нажрались, а когда водка кончилась, надели на члены бутылки.
Юкка внимательно слушал. Я продолжил.
– Зачем им это понадобилось, неизвестно. Потом они и сами понять не могли. И оказалось, что бутылки не снимаются. Вызвали «Скорую».
– Ну что, орлы?! – приговаривал доктор, пристально разглядывая «больные» места. Так и сказал: «орлы». Прапоры пили водяру «Белый орел».
– Сняли? – спросил Юкка.
– А ты как думаешь?! – расхохотался я на его вопрос. – Льдом обложили и сняли. Великая вещь медицина.
– Слышь, а ты не гонишь? – Юкка засомневался в правдивости моего рассказа. – Ты когда водочную бутылку последний раз видел? Туда член не засунешь, разве что мизинчик.
– Ты че! Зуб даю! – я перекрестился на католический манер, как делают итальянские футболисты после гола. – Про этот случай вся часть говорила. Спьяну и верблюд в игольное ушко пролезет – не заметит. Тем более засунуть всегда проще, чем вытащить.
– Да уж… И как они после этого?