— Красный, болван.

— Синий, дуралей!

— Красный, чучело!

— Да что ты понимаешь?

— А ты что?

— Ой-ой!

— Фи!..

— Красный был в прошлый раз, а он не любит повторений, дурень.

— Синий сейчас не в моде, бестолочь.

— Желтый, — спокойно сказал Одинкей.

— Но маэстро, желтый ему не нравится.

— Дело не в цвете, — главарь приосанился, поднял блестящий подбородок и продолжил нараспев: — Дело в том, кто носит этот цвет. Вот к примеру это… — он поднял гнутую жестянку, сдул пыль, убрал соринку и продемонстрировал всем вокруг, — простая ржавая железка — ничего примечательного. Если это станет носить один из вас, то его поднимут на смех. — Затем Великолепный выгнул находку дугой и нацепил себе на голову, словно корону. — А теперь, внимание! Перед вами изысканное украшение, достойное самого придирчивого ценителя и, конечно же, толстого кошелька. Запомните, не вещи красят нас, а мы их. Он не любит желтый? Он не любил желтый, пока Одинкей Великолепный не появился в этом цвете.

Клоуны запрыгали, словно на пружинках, зааплодировали, попискивая. А Одинкей снял новоиспеченное украшение и отшвырнул в сторону. Один из рейдеров незаметно поднял железку, покрутил в руках, попробовал на вкус, пожал плечами и отшвырнул в сторону.

— Сегодня их цвет — желтый, — главарь ткнул пальцем в нас. — Несите краску.

Тут же приволокли ящик с баллончиками, и началось. Каждого уродца подвергали унизительной процедуре окрашивания в желтый цвет. За художника выступал сам Великолепный. Причем он долго рассматривал жертву с разных ракурсов, а после наносил легкие мазки прямо на ржавчину, как заправский художник.

Муза долго не отпускала Одинкея. В итоге все калеки приобрели на телах желтые полоски, кружки и точки в самых разных местах. Мне с Аодвой досталось больше всех. Надо ли говорить, что каждый штрих встречал бурю восторга со стороны не только разодетых клоунов, но и остальных рейдеров. В конце главарь нанес и на себя несколько желтых линий.

На этом представление не закончилось. Душа творца возжелала продолжения.

— Сварщик! — громогласно объявил Великолепный.

По рядам желтков прошел вздох отчаяния. Они сжались в кучку, словно их собрал магнит, поникли. Было от чего. С грохотом открылась дверь одной из лачуг, и на свет вышел настоящий монстр в черных очках. Он был весь обкручен арматурой, через которую пробивались острые шипы. А в руках это чудище сжимало держак с электродом.

Но как оказалось, бояться надо было не здоровяка, а этого самого электрода и фантазии Одинкея. К счастью, обновкам подверглись всего несколько уродцев. Меня и Аодву сее счастье миновало. А вот тем, кому повезло попасть в лапы сварщика, достались новые шипы и кривые рубцы на теле, нанесенные прямо по желтой краске, отчего она вздулась, пошла пузырями, а края обуглились.