— Так было правильно.

— Правильно было бы отправить туда кого-то другого. Пойми, что твоя жизнь изменилась. Теперь ты не подчиняешься, а правишь. Делают другие; ты же…приказываешь.

— Как я смею отдавать приказы, если сам не могу исполнить это? Эти люди шли за мной, отдали свои жизни.

— Но ведь они знали на что идут. Такова участь воинов, разве нет? Женщины там, где жизнь; мужчины там, где смерть. Так было всегда и будет, — добавила она, чуть понизив голос.

Я снова сел на кровать и опустил голову. Отвечать не хотелось, потому что она была права. Это устройство мира. Любого мира. Просто я вырос в условиях пробирки. Не знаю, как я пришел к этой мысли, но именно она сейчас и крутилась в голове.

Между тем, я почувствовал, как она приобняла меня за шею и получилось так, что я уперся лбом о ее живот. Событие, которое, несмотря на свою странность, меня не отпускало. Скажи мне совсем недавно кто-нибудь, что мы проявим ласку, я бы только посмеялся и не более.

— Там, когда на нас напали, кажется…там…я, наверное…скажи, что ты чувствовал, когда бежал ко мне?

— К чему этот вопрос? — убрал я ее руки и слегка оттолкнул ее от себя, но она не проявила обиды или что-то еще. Только пронзительнее стала глядеть.

— Разве ты не любил меня в тот момент?

— Я лишь исполнял свой долг.

— Не лги мне.

— Что ты хочешь от меня услышать, я не пойму. Люди умерли, я повторяю тебе — люди умерли и у меня был тяжелый день от этого. Все, чего я хотел это побыть в спокойствии, а ты приходишь и начинаешь эти бесконечные выяснения, — начал я выплескивать свое раздражение. — Чего ты добиваешься?

— Я всего лишь, — ее голос начинал срываться и сквозь него начинала пробиваться горечь, — я хотела…взаимности, — опустила она глаза. Одинокие градины слез бороздили ее щеки.

В эту секунду я превратился в дерево. Иначе не объяснить, почему мои ноги так приросли к полу и вообще тело отказывалось как-либо двигаться. Она хотела взаимности чего? Любви? — если исходить из логики ею до ныне сказанного. Но это было настолько немыслимо осознать сейчас, что мозг сам автоматически отбросил это построение за неимением здравости. Логика противоречила логике; разум боролся с разумом. Я сломался. Мой разум сломался. Слишком много всего за этот день.

— В…взаимности? Что это значит? — сказал я первое, что пришло в голову, чтобы сказать хоть что-то.

— Почему вы мужчины не способны соображать самостоятельно? Всегда вам нужно приносить все готовое, — тыльной стороной ладони, совсем не по-аристократически, вытерла она слезы и немного хныкнула.

— Да нет, я все понял. Просто это…было неожиданно и как-то это, — заговорил я совсем не по-аристократически.

Она слегка улыбнулась, а потом и посмеялась. Совсем немного.

— Вот удивительно: в бою, против сотни врагов, ты такой разъяренный и сильный, а когда девушка созналась тебе в любви кое-как слова связываешь в предложения.

— Так значит все-таки…да, — была она, в общем-то, права на счет моей растерянности.