Блядь, принесло же Глеба с его «кисонькой» именно сейчас, когда Павла, наконец, чуть расслабилась и перестала смотреть на меня недоверчивым волчонком.

Вижу ведь, что ее смущает что-то. Очень сильно беспокоит. Не просто подозрение, что у меня есть другая женщина, о чем она мне прямо сказала. Есть что-то еще, что мучает ее посильнее, чем простое недоверие.

Не глядя больше на трусливо извиняющегося Глеба, я положил руки на стол и позвал:

— Павла.

Длинные ресницы старательно захлопали, и на меня уставились два пустых серых озера:

— Слушаю вас, Платон Александрович, — выдала Павла с придыханием. Добавила преданности во взгляд и опять захлопала ресничками. Ну вылитая та новая секретарша в моей приемной.

Что же, начнем с самого начала.

— Павла, еще раз, медленно и по буквам, хорошо? Я говорю, ты слушаешь. У. Меня. Нет. Невесты. Точка!

Серые глаза снова поменялись, и теперь на меня смотрела снежная королева:

— Платон Александрович, мне это не интересно. Я бы хотела уйти отсюда, — добавила решительно и потянулась за своей сумкой.

— Сидеть, — рявкнул я, и Павла шлепнулась обратно, вытаращив на меня глаза.

— Вы что себе позволяете? — пробормотала начавшими дрожать губами. Отвела глаза и стиснула побелевшие кулачки, лежащие на скатерти.

Я накрыл ладонями ее пальчики. Осторожно сжал, погладил. Стараясь ее успокоить, мягко произнес:

— Павла, ты сейчас остынешь. Нам принесут еду, и ты поужинаешь. Можешь на меня не смотреть и не разговаривать со мной, если тебе неприятно. Я это переживу. Но голодной ты отсюда не уйдешь.

Я полюбовался на ее расстроенную мордашку, и продолжил:

— После провожу тебя домой, как и обещал. Одну в таком состоянии я тебя не отпущу. Это понятно?

Дождался ее расстроенного кивка и бросил взгляд на маячившего неподалеку официанта.

— Миньон из мраморной говядины с овощами на гриле, салат со снежным крабом. И прямо сейчас горячий чай и мятный ликер даме, — сделал я заказ, по-прежнему не выпуская ее пальчики из своих ладоней.

Она сидела, старательно отводя от меня взгляд. Кусала губы и часто моргала, явно с трудом сдерживая слезы. Но держалась.

Сильная она, эта удивительная Павла.