— Судари, судари, ректор запретил использовать магию вне стен тренировочных залов, — быстро напомнил толстяк, облизав губы.

— Помолчите, Иван Алексеевич! — рыкнул на него заводила и далеко не с первого раза ухнул в транс.

Он создал на своей ладони очень бледный сиреневый магический туман, однако использовать его не торопился. Вместо этого урод с трудом проговорил, практически теряя контроль над трансом:

— На колени… тварь. И проси… прощения.

— Сударь, да вы сейчас в штаны нагадите от напряжения, — саркастично усмехнулся я, сообразив, что передо мной первокурсники. Притом ещё не развившие свой дар первокурсники. Узкомордый обладал максимум четвертой-пятой ступенью. А его магический туман был едва-едва окрашен в сиреневый, что говорила о совсем крошечном заряде заклинания. Да и держать себя в руках Штольц не умел. После моих слов кровь бросилась в его тупую голову, а эмоции вышвырнули дебила из транса, из-за чего мигом развеялся магический туман.

— Я убью тебя! — выхаркнул он, пронзив меня раскалённым от злости взглядом, а затем двинулся на меня, сжав кулаки. Его слегка обалдевшие от моего поведения кореша переглянулись и посеменили за ним, а девчонка тотчас рванула прочь.

— Ты хоть знаешь кто этот господин? — попытался образумить меня толстяк. — Лучше дай ему поколотить себя, иначе тебя ждёт виселица или чего похуже.

— Дык может дуэль? — улыбнулся я, мгновенно погрузился в транс и создал «старение». Оно у меня вышло на загляденье. Магический туман, извивающийся на ладони, аж слегка светился от количества вбуханной в него энергии. Мне ведь уже не нужно было скрывать свой уровень, поскольку мой секрет раскрылся ещё в Гати.

— Чего это? — судорожно выдохнул толстяк, уставившись на мое заклинание, а потом шагнул за спину резко остановившегося Штольца, чьи глаза испуганно распахнулись, а гнев стал стремительно отступать.

— А это, судари, магия смерти, — без запинки глумливо произнёс я, да ещё и попутно снял очки, продемонстрировав свои «ледышки». Они заставили напомаженного ойкнуть и попятиться. Да и парочка его приятелей тоже не осталась равнодушной. Толстяк перекрестился, а заводила дёрнул щекой и закусил нижнюю губу, лихорадочно пытаясь найти выход из ситуации. Он уже явно передумал связываться с букашкой, вдруг оказавшейся драконом, но и просто так отступить не мог. Это же удар по репутации! Однако в ситуацию вмешалась ещё одна сила…

— Господа! — раздался неприятный голос той самой морщинистой дамы, служащей секретаршей графа Чернова.

Сейчас неприятная старуха выглядывала из приёмной, явно среагировав на громкие голоса в коридоре. И вид она нынче имела донельзя шокированный. Глаза круглые, рот распахнут, а пенсне болталось на цепочке в районе обвисшей груди.

Но уже через пару ударов сердца бабка немного пришла в себя и возмущённо заголосила:

— Сударь Белов, что вы себе позволяете?! Вы в стенах уважаемого учреждения угрожаете магией троице студентов! Я буду жаловаться на вас графу! Он взял вас в ученики не для того, чтобы вы позорили его!

— Ученик самого Чернова, — пролепетал толстяк, шумно сглотнул и съёжился, точно хотел превратиться в жирную крысу и шмыгнуть в какую-нибудь щель.

— Сударыня, вообще-то, эти трое козлов собирались намять мне бока, однако судя по их рожам сейчас они уже в портки напрудили, — хмуро проговорил я, развеяв магию. — А до этого, сударь Штольц и его прихвостни, издевались над бедной уборщицей, а может и снасильничать её хотели.

— Не верю ни единому вашему слову! — безапелляционно заявила бабка, выйдя в коридор. — Барон Штольц весьма воспитанный молодой человек! Я лично знаю его папеньку! И уж тем более он не способен на такую пакость, как взять девушку силой! Зачем ему это? Вокруг него и так вьются студентки самых благородных кровей! Ведь так, Александр Маркович?

— Так, всё так, любезная сударыня! — активно закивал головой узкомордый урод.

— Да мне плевать верите вы или нет! А этот барончик вылитый скрытый насильник. Хотя, может, я и ошибаюсь. Он ещё на мужеложца похож, а вон тот напомаженный подходит на роль его партнёр в этом деле.

— Ох-х-х, — выдохнула потрясённая до глубины души старушка и аж за сердце схватилась. — Да что же вы такое говорите? Как у вас язык поворачивается?