— На кого… — повторил маг, и в его мутных глазах мелькнула догадка. — А-а! Найду-найду. Мы как раз обсуждали фигуру почтенного Давида Робенгольда. Он заслуженный адвокат с впечатляющим списком побед. Думается мне, что Лаврентий окажется на свободе, ежели этот мэтр будет его защищать.
— Откуда такая сумма? — мрачно осведомился Всеволод, исподлобья взглянув на меня. — Одолжил у графа? А чем отдавать будешь? У тебя же ничего нет.
— У меня есть это, — выразительно постучал я согнутым пальцем по виску.
— Во имя Господа, судари, не начинайте в очередной раз грызться, точно собаки. Не для того нас сотворил Отец Наш небесный, — устало проговорил Лука, перебирающий деревянные чётки.
Астафьев резко встал с кресла и вышел из гостиной, сильно хлопнув многострадальной дверной створкой, которую он же недавно и выбивал. На сей раз она слетела с верхней петли.
Глава 17
Перед сном я попробовал соорудить «подчинение». И оно у меня получилось. Правда, магия вышла довольно слабой, поскольку опять сказалось моё неумение нормально заряжать заклятия. Однако я всё равно остался доволен. Но потом моё настроение испортилось, так как меня в очередной раз стали терзать мрачные мысли, связанные с даром. Каким же всё-таки образом я умудряюсь творить заклятия, которые прежде мне были неизвестны? Или известны? Такое ощущение будто я просто их вспоминаю. Словно вместе с даром в это тело засунули и магические знания. Но кто способен на это? Агафья Никитична?
Я принялся мрачно крутить в голове эту мысль. Да так и заснул, не придя ни к какому выводу. Ночью меня несколько раз будил страшный гром, а уже утром раздался деликатный стук в дверь.
— Кто там? — сонно выдал я, лёжа под тёплым стёганым одеялом.
— Это Евдокия, ваше благородие, — донёсся из-за двери голос молоденькой служанки. — Примите извинения, ежели потревожила ваш сон. Однако перемолвиться мне с вами надобно. Намедни Лука Анатольевич приказал сжечь всю одежду, в которой вы вернулись из Гати. А я вот чего подумала… Штаны-то хорошие. Может, не стоит их жечь? Они мужу моему впору будут. Их только отстирать надобно. Думается мне, что серое мыло справится.
— Забирай, только сударю Кантову ничего не говори, — разрешил я и кисло глянул за окно. Там уже встало холодное бледно-жёлтое солнце, а ненастье наконец-то успокоилось, чему, наверное, несказанно были рады все жители города, включая воробьёв. Один из них прямо сейчас чистил пёрышки на наружном водоотливе окна и порой счастливо чирикал.
— Благодарю, ваше благородие, — радостно прострекотала девушка и следом добавила: — Я тогда под дверь просуну амулет, что был в кармане этих штанов.
— Какой амулет? — удивился я, выгнув брови.
— Деревянный такой. На нём закорючки ещё какие-то…
Она не успела договорить, а я уже скинул с себя остатки сна, вскочил с кровати и судорожно распахнул дверь. Служанка ойкнула от неожиданности и выронила амулет. А тот с деревянным стуком упал на дубовый паркет и насмешливо уставился на меня знакомой вязью славянских рун.
— Где ты его взяла? — судорожно прохрипел я, чувствую, как от шока горло сдавили невидимые клещи.
— Дык… я же сказывала. В кармане, — быстро протараторила служанка и в доказательство своих слов показала мне штаны, перепачканные травой и землёй.
— Ты ничего не путаешь? — грозно нахмурился я, не обращая внимание на то, что стою в одном лишь исподнем.
— Нет, — пискнула девушка и пугливо сжалась. Кажись, не врёт.
— Чего шумите спозаранку? Молиться мешаете, — выглянул из-за двери Лука, чья комната притаилась в конце коридора.