Это было сказано строгим голосом, и лейтенант имел суровый вид.

– Господин, с которым я разговаривал, это тот Торстратен, – сказал мальчик. – Я просил его не рассказывать никому о несчастной историй с банковыми билетами.

Лицо лейтенанта прояснилось, – Так, так. Ну, это меня сердечно радует. Но ты не должен говорить ни слова с заключенными, мой юноша, если бы даже они стали обращаться к тебе.

– Я постараюсь не попадаться ему на глаза, – отвечал Антон.

– И это не трудно сделать; потому что для него железная дверь не отворится больше во все время путешествия, а ты тоже не попадешь туда.

– А если он все-таки выдаст меня из мести, сэр?

– Это не может тебе повредить. Капитан Армстронг знает твою историю во всех подробностях, и для него тут не будет ничего нового. Но на нас обращено, внимание, – прибавил он. – Будь же покоен, твои дела в отличном виде.

Антон смотрел на него нерешительно. – Я хотел бы задать еще один вопрос, сэр!

– Ну, так поторопись, мой мальчик.

– Все шесть кораблей экспедиции все время будут держаться вместе, не правда-ли?

Лейтенант пожал плечами. – Это зависит от удачи, от ветра и от течения. Если начнется буря, то суда могут отстать друг от друга на несколько миль, – тут ничего нельзя сказать вперед.

Антон вздохнул. Если бы его отец был с ним вместе, на корабле «Король Эдуард», – какое бы это было счастье! Тогда они, по крайней мере, переживали бы вместе все, – и хорошее и худое. Он еще раздумывал обо всех этих подробностях, когда вдруг услыхал шум. Это солдаты в два ряда устанавливались у двери тюрьмы, а несколько фейерверкеров, на глазах у арестантов, заряжали орудия. Таким образом их предупреждали, что стоит протянуть руку, и двенадцатифунтовые ядра с двух сторон пронижут тюрьму. Однако, это нисколько не устрашило арестантов.

– Ну, для меня не очень-то страшны эти синие бобы, – сказал один. А чему быть, того не миновать.

– Шш! Не болтай!

– Триста человек под замком чего-нибудь да стоят, – вскричал кто-то. – Солдат-то столько не наберется.

– Только теперь нам с ними не справиться, ребята. Надо подождать удобного случая.

Ни фейерверкеры, ни солдаты не обратили на это бахвальство никакого внимания; замкнули железную дверь, сменили караул, и на корабле водворилась тишина до двух часов ночи, когда начался прилив, и звон якорной цепи возвестил близкий отъезд.

Все тесть военных кораблей обменялись сигналами, белые волны парусов надулись, под напором свежого утреннего ветра, и великаны медленно сдвинулись с места.

Болезненные стоны, с одной стороны, и радостное «ура» – с другой, ознаменовали этот первый шаг отступления от родных берегов.

На этот раз Антон оставался спокойным. Он уже пережил это тяжелое чувство тогда, когда корабль увозил его из отечества, покидая гамбургскую гавань; теперь он испытывал скорее чувство облегчения, – чем скорее начнется путешествие, тем скорее оно и окончится. Берег все дальше и дальше отодвигался в туманную даль, а корабли гордо, как лебеди, среди маленьких уток и чаек, подвигались вперед.