Глава 11
Темнота. Плотная, тяжёлая темнота. Давит, пытается поглотить сознание. А бороться с этим напором, прорываться наружу, к свету и простору ой как непросто! Попытка, толчок, ещё толчок, ещё чуть-чуть… Темнота не бесконечна и не всесильна — вот она подаётся, немного, но задел уже есть. Теперь нужно протискиваться, рвать зубами, бить кулаками, отвоёвывая ценные частицы пространства. Вот же: просвет, маяк, фонарь, факел — неважно что, он уже за краем темноты. Нужен ещё один рывок, последний нажим, собрать все силы, соединив их с мысленными усилиями… Свободен!
Крейван чуть приоткрыл глаза. Движение не видное со стороны, приоткрывающее лишь тонкую щёлочку, через которую видны не детали или силуэты, а тени и всполохи. Больше пока нельзя, движение или блеск белков могут выдать его бодрствование. Через несколько минут надо ещё немного приподнять веки, а пока пусть работают внутренние центры, сообщающие мозгу о состоянии тела; уши и нос, получающие информацию. Память — ей тоже найдётся работа, хотя ничего вспоминать не хочется. Надо вспоминать. Если воспоминания, пусть даже горькие, сбивающие с ног своим ужасным откровением, помогут ему выжить — вспоминать надо…
Голова раскалывалась. Болела затылочная часть, куда пришелся удар деревенского ублюдка. Болела лобная часть — не то от общего сотрясения, не то от удара, полученного, когда Фланахэн уже лежал придавленный темнотой, а две или три пары тяжёлых башмаков топтали его безропотное тело. Лицо опухло, нос не чувствовался, что даже хорошо — наверняка сломан. Но это всё пустяки — не в первый раз, а если вдруг удастся каким-то чудом выжить, то и не в последний. Лицо заживало быстро, нос Крейван научился вправлять сам — так, что даже следов не оставалось. Хуже было с переломами костей или травмами внутренних органов. От последних Творец до сих пор миловал, а вот кости срастались долго и тяжело. Должно быть, компенсация за лёгкость регенерации лица. Но, к счастью, кости и внутренности целы: избивали его непрофессионально, он сам, даже потеряв сознание, закрылся в позе эмбриона. Синяки, ссадины, пара неглубоких ран, от которых больше крови, чем действительного вреда. Руки ломит в суставах, запястья режут веревки. Ступни вообще не чувствуются — ретивые и бестолковые бандиты затянули узлы больше, чем нужно. Так ведь и ноги потерять недолго. А я ведь им для чего-то нужен — иначе прирезали бы оглушённого, а не возились бы, старательно закручивая узлы. В общем, пока всё более-менее приемлемо, даже сохранились кое-какие силы для борьбы. Теперь второй пункт — прикинуть расклады и расстановку сил. Пока ещё ничего не видно, но прекрасно слышно. Лёгкий шум покачивающихся веток где-то высоко над головой, шорох листвы под чужими ногами, треск горящих сучьев. Голоса. Нужно сконцентрироваться на них, нарисовать в уме положение говорящих, прикинуть расстояние до каждого, фиксировать все перемещения. И думать. И вспоминать…
* * *
Пронзительный и неожиданно высокий мужской голос застал Фланахэна врасплох. Говоривший был за спиною и, судя по всему, не один. Медленно разогнувшись и уже сжимая в руках оружие, Крейван так же медленно и нарочито спокойно повернулся. Внешне он выглядел спокойным и даже беззаботным, но в душе его бушевала целая буря эмоций вперемешку с волнами паники. Он ожидал чего-то подобного, но всё равно оказался не готов к открывшемуся зрелищу.
Небольшая прогалина посредине старого леса, кажется, становилась ключевой исторической точкой для вотчины семейства О"Лири. Вряд ли до сей ночи эту прогалину посетило столько людей, сколько сейчас собрались на ней зараз, живых и мёртвых. «Вполне возможно, что это ещё не все — до рассвета далеко…» — Мысль промелькнула в череде других, вопрошающих, призывающих к осторожности, побуждающих к немедленному действию. В пяти-шести ярдах от Крейвана стояли трое. Один из них, глава общины оседлых Хэнран, был обречён принять на себя сегодня всю тяжесть бед, предназначавшихся всем его подопечным. Позади, обхватив шею старика рукою и приставив к его голове что-то поблёскивающее и продолговатое, стоял невысокий парень в кожаной куртке и заношенной вязаной шапке. Эта-то шапка, да выговор выдавали в нем ещё одного деревенщину, но не такого бестолкового, что встречались Крейвану до сих пор. Рядом стоял второй деревенский — гораздо выше ростом, худой как жердь, одетый, в отличие от приятеля, в какие-то обноски. Единственной отличительной деталью одежды были довольно новые сапоги. В руках он держал дубинку, наподобие той, что склонила на сторону Фланахэна чашу весов противостояния с Куаном. Лица обоих деревенских были скрыты масками из мешковины, с прорезями для глаз и рта.
— Так, парни. — Крейван решил попробовать решить дело переговорами, стараясь говорить предельно доходчиво. — Давайте сразу разъясним, кто есть кто. Я, и вот эти двое безликих, принадлежим к общине, на которую этой ночью напали простолюдины, вы в том числе. Вы двое не относитесь к гильдии, которая затеяла всю эту кутерьму, и резона бестолково умереть здесь и сейчас у вас нет. Поэтому, такое будет моё предложение. Вы убираете вот эту вот глупость от головы старика и отпускаете его. Старик развязывает своего друга, и мы втроём уходим в неизвестном направлении. Волки сыты, овцы целы. Вы не видели нас, а мы забыли вас. Годится?
Последнее слово Фланахэн постарался произнести не столько вопросительно, сколько со снисходительным утверждением. Но в душе зрело сомнение в успешности такого дипломатического приёма. Деревенские не преминули эти опасения подтвердить. Долговязый от души заржал, а ублюдок, удерживающий Хэнрана, плохо пряча издевку в голосе, заявил:
— Годится. Только всё нужно сделать немного по-другому. Видишь ли, мы с Сапогом немного нервничаем, когда ты, наш новый друг, весь такой ощетинившийся. Поэтому ты счас бросаешь свои тыкалки себе под ноги и переступаешь через них. Всего один шаг, не больше! А потом мы разговариваем на равных, как отличные друзья…
— Нет, вы не понимаете. Вариантов у вас не так много, точнее, только один и…
— Это ты, урод, не понимаешь! — пронзительный крик, практически визг. Рука с предметом чуть подалась вбок, Хэнран вскрикнул, лицо его исказилось от боли, он попытался отшатнуться, но деревенский ещё крепче обхватил его шею. — Ты вообще тупой? Если ты счас же не бросишь свои железки, мозг твоего старого дружка вытечет через ухо! Ты, вообще, в курсе, как меня зовут?!
— Сделай милость, скажи, — и снова Крейвану, при виде страданий Хэнрана, стоило огромных усилий, чтобы удержать себя в руках и продолжить разговор.
Голос деревенского ублюдка снова стал спокойным и издевательски медовым:
— В этом лордстве я известен, как Гвоздь Мэдден. Знаешь почему?
— Подсказать? — на первый план вылез второй ублюдок. — Ответ скрывается в штанах Гвоздя…
Зарождающийся гогот был погашен свирепым взглядом приятеля.
— Не обращай внимания на Сапога — его мать была городской шлюхой, а отец — золотарём. Чего ещё можно ожидать от такой связи? Так вот, Гвоздём я стал после того, как, ещё сопливым пацаном, одной славной ночкой загнал вот этот самый гвоздь в ухо своему папаше. По самую шляпку, ага. Этот членосос думал, что будет пользовать своего сынка до самой старости. Пришлось его огорчить. Зато, теперь папашкина задница в полном распоряжении Тёмного и его слуг, о да!
Гвоздь истерически рассмеялся и заорал в ночное небо без единой звезды:
— Вы уж там не стесняйтесь! Устройте старому козлу ещё одну горячую ночку!
И вновь, как прежде, продолжил нормальным голосом: