Он сидит в удобном кресле, в одной руке держит стакан с водой (никакого кофе или сока: чёртова диета, что как-то должна приводить в относительный порядок его кишечник), другая протягивает через стол работнику банка листок. Служащий сморит на этот листок, как на диковинное существо, невесть каким ветром занесённое с Марса. Хорас недовольно кривится, и служащий берёт-таки листок. В него неожиданно твёрдым красивым почерком вписаны ряды букв и цифр (пока Хорас переписывал их с распечатки Бреннана, Старший партнер то и дело косился в сторону входа в туалет, вот-вот ожидая вторжения незваных гостей).

— Э-э, сэр, я правильно Вас понял? — их учат ничему не удивляться, но порой возникают моменты, когда сдержаться нет никакой возможности. — Вы хотите перевести…

— Молодой человек, может, стоит позвать кого-то посообразительнее, если уж Вы с первого раза не можете ухватить суть сказанного?

Служащий дёрнулся, как от пощёчины, но проглотил обиду.

— Видите ли, ситуация довольно нестандартная… Э-э, не каждый день приходит давний, уважаемый клиент банка и хочет перевести… э-э… многомиллионную сумму в несколько благотворительных фондов…

Хорас был рад, что они сидят в закрытой кабинке, защищённой от посторонних глаз и ушей. Скорее всего, его охрана не обратила бы внимания на слова служащего, но вдруг парни всё же внимательнее, чем следует?

— Значит, сегодня именно такой день. Знаете что, молодой человек? Я уже стар, как вы можете заметить, и не могу себе позволить такую роскошь, как растрачивание отмеренного мне срока на пустые разговоры. Покажите, где мне нужно расписаться и я вернусь на свой уютный диван смотреть отчёт о путешествии к озеру Макгадикгади по «Нейшнл джиографик».

— Хорошо, — служащий почесал кончик носа, — мы постараемся закончить эту операцию как можно быстрее. Вам придется немного подождать. Нужно связаться с начальством, потом распечатать много-много бумаг. А уже потом Вам нужно будет в них расписываться.

Служащий отсутствовал чуть ли не полчаса. Эти полчаса судья провел, как на иголках, рисуя себе невесёлые сцены то своего ареста полицией, то своего убийства одним из охранников. Наконец, служащий вернулся, неся пухлую папку. Он был показательно предупредителен: похоже, начальство дало добро на проведение перевода. Хорас опасался, что может потребоваться согласие старика Келли, но, по-видимому, степень доверия к судье была так велика, что Хорас смог проделывать с капиталом семьи Келли всё, что угодно.

Ещё двадцать минут он подписывал бумаги. Когда Хорас закончил и ожесточённо затряс рукой, разминая затёкшие мышцы, служащий встал и торжественно провозгласил:

— Мои поздравления! Перевод будет осуществлён в ближайшие три-четыре часа. До истечения этого срока Вы имеете право аннулировать операцию. После — уже нет.

— Я понял.

— Вы совершили благое дело. Жаль, что людей, подобных Вам, так мало…

— Вы меня плохо знаете, — судья кудахтающе засмеялся, — я такой один.

— Скорее всего, так. Вполне возможно, что о Вашем поступке расскажут в новостях…

— Надеюсь их не увидеть. Я могу идти? — Хорас повернул ручку двери.

— Конечно. Удачи Вам!

Не отвечая, Хорас выбрался из кабинки, старательно помогая себе тростью. Он всё ещё был готов столкнуться нос к носу с полицейскими, но нет — скучные физиономии Лолло и Клайна оживились, охранники улыбались так приветливо, будто Санта Клаус, наконец, внял их детским просьбам и явился, готовый исполнить любую прихоть. Когда они вышли на улицу, под прохладный свет февральского солнца, Лолло поинтересовался:

— Дальше куда, мистер Лич?

Хорас стоял, чуть прищурившись глядя на небесную синеву, чувствуя себя живым, как никогда прежде: