Глава 4

Повисла долгая пауза. Джен, обхватив плечи руками, смотрела на Кревана изучающим взглядом. Тот опустил глаза и водил пальцем по столу, повторяя линии узора на пластиковой скатерти. Креван бросил быстрый взгляд исподлобья: выражение лица Джен осталось прежним. Наконец:

— Крю, мне было бы интересно узнать подробности.

— Грхм! — откашлялся он. — Джен, какие подробности?

— Ну, для начала, её имя, кто она, сколько ей лет. Потом, если, конечно, снизойдёшь — можешь нас познакомить.

Креван шумно и с облегчением выдохнул. На лице расцвела широкая и глуповатая улыбка:

— О-о-о, Джен, ну ты даешь! Я, конечно, признаю, что твоё предположение логично, и оно имеет право первым прийти в голову… Но… Но, как же это предположение далеко от истины!

Облегчение, испытанное Креваном было настолько очевидным, что теперь уже Джен в замешательстве опустила глаза. Роли поменялись. Креван почувствовал своё превосходство и теперь сам рассматривал подругу. Вообще-то, он хотел сказать, как любит её, что расставание, даже на короткое время, должно только усилить чувства, но теперь вдруг передумал. Надо быть честным с собою: Джен вполне заурядная женщина, может быть для Ирландии нетипичная (невысокая брюнетка, со, скорее, южно-европейской внешностью — давали знать себя итальянские корни по материнской линии. Высокие скулы, небольшой прямой нос, глаза… Глаза миндалевидные, тёмные… И, что необычно, за более чем десятилетнюю историю их отношений, Креван так и не определил, какого оттенка были её глаза). Эта нетипичность, может быть и привлекала его тогда, уже, кажется, тысячу лет назад, но теперь он не испытывал к ней особенно сильных чувств. Это, конечно, огорчало, и уже этим он виноват перед Джен, но… Большой вопрос: любила ли она сама Кревана или он был для неё не более чем приятелем. Да, очень близким, но только приятелем («Сью, как думаешь, этот пояс не будет слишком контрастировать с моими зелёными туфлями? Ну, теми, с плетением на мысках…») Уже тот самый, неудавшийся разговор о семейном будущем был весьма красноречивым подтверждением неуверенности в искренности друг друга и готовности жертвовать собой, своим временем и личной свободой во имя совместного проекта, называемого семьёй. Конечно, современные тенденции в развитии социума выводили культ гражданского брака на новый уровень, принижая роль брака традиционного, но они-то с Джен точно застряли на юношеском этапе отношений: вечеринки с друзьями, походы в кино, секс — как приевшийся десерт на бесконечно повторяющемся праздничном ужине. Постепенная смена декораций: мы живем вместе, ходим каждый на свою работу, вечером встречаемся и обсуждаем события прошедшего дня — это все тоже инфантилизм, причем крайне запущенный. Желание поиграть в семью не нужно воспринимать, как желание создать семью…

Из размышлений его вырвал голос Джен:

— Скажи, Крю, скажи мне — почему нам нужно расставаться?

— Что ты, милая! Разве я говорил о расставании? Мне кажется, нам просто нужно провести какое-то время наедине с собою. Мне — точно нужно. Ты же видишь, у меня случился какой-то внутренний разлад. Я просто боюсь сделать что-то дурное. Боюсь, в первую очередь, навредить тебе, моя радость. Нет, не подумай, не физически — я никогда не смог бы поднять на тебя руку (он заметил сомнение в её глазах, как напоминание о рассказе Карла о несчастном Льюисе). Но в эмоциональном плане я сейчас представляю собой не самый лучший образчик спутника жизни («Чего уж, говори прямо — отличное сырье для психиатра!») Мне просто нужно прийти в себя, может быть развеяться, навестить маму. Короче, очистить «кэш». - он невесело улыбнулся.

— Крю, я всё равно не понимаю — что с тобой случилось? Тебе и раньше приходилось перерабатывать…

— Но раньше было не так, как сейчас. Наверное, напряжение копилось очень долго, месяцы, может даже годы. Критическая масса превышена, и — на тебе — нервный срыв. Я боюсь, Джен, боюсь, что если не отдохну, свихнусь — как пить дать, свихнусь…

Креван хотя и старался быть как можно более честным с подругой, сказать всю правду не мог. Да и не собирался. Сумасшествие, как он считал, штука интимная, маленький личный секрет.

— Хорошо… Если ты считаешь, что так будет лучше тебе, мы сделаем, как ты хочешь. Я уеду к родителям. Не пожить, а просто навестить, ты понимаешь? Две недели, Крю, не больше. Потом я приеду, и мне плевать — чем ты тогда будешь! Если тебе не станет лучше, я буду приводить тебя в порядок сама, и, будь уверен, у меня получится! Знаешь, я помню тот разговор о наших чувствах и отношениях. Так вот, хотя мы, наверное, и вправду уже не те, что раньше. И чувства наши постарели вместе с нами. Но я точно знаю, что люблю тебя, как и прежде. И мне не наплевать на то, что с тобой происходит!

Закончив, она выдохнула и закусила нижнюю губу, в глазах блестели слезы. Потрясенный Креван сидел, не шелохнувшись и почти не дыша. Слова Джен тяжелым камнем упали на дно его души. Он не знал, что и думать. С одной стороны, было очень приятно сознавать, что был неправ по поводу её чувств, радостно оттого, что по-прежнему небезразличен ей. С другой, хотя Джен и расставила все точки над «i» в вопросе своего отношения к Кревану, сказать то же про себя он не мог. Это было особенно грустно. Креван выдавил улыбку:

— Милая, не надо плакать… Две недели — пустяк! Не успеешь оглянуться, как мы снова будем вместе: ты и твой старый добрый Крю.

Он привстал, потянулся через стол и легким поцелуем, полным нежности и грусти, поставил точку в истории любви Кревана Фланагана и Дженнифер Гудман на планете Земля.