— Крю, дорогой, сто случилось? — в голосе Джен слышалось облегчение и некоторая настороженность. — Я все утро названивала…
— М-м-м… Ну, я выходил в магазин и оставил телефон на зарядке.
На самом деле, Креван крепко спал и не слышал звонков. Но признаваться в этом не хотелось.
— Выходил на все утро? Ну, пускай. Почему ты не рассказал, что тебя отпустили сработы?
— Гхм… Как ты узнала?
— Тебе не дозвонилась не я одна. Карл связался со мной и спросил, все ли с тобою в порядке? Я сказала, что вчера ты был сам не свой: болтливый сверх меры, а в конце вечера ещё и напился. А сегодня почему-то не пошел на работу. В общем, Карл мне рассказал про твои проблемы в офисе.
Креван ощутил прилив досады и злости на Джен — за её излишнее любопытство и заботу, на Карла — зачем он посвящает Джен в дела, её не касающиеся? Да и на себя тоже — ведь он несправедливо поступает с любимой женщиной. Хотя, если смотреть правде в глаза, и он и она весь последний год задавались вопросом: можно ли спутать любовь с привязанностью, и есть ли между ними какие-нибудь подлинные чувства? Насчёт себя Креван был не уверен. А один раз, в конце зимы, выпив лишнего по какому-то случаю (а может и просто так), они разговорились на тему искренности своих чувств и семейных перспектив. Тема эта оказалась даже более болезненной, чем ожидалось — в результате они, не сговариваясь, перевели беседу на обсуждение какой-то ерунды. Почему-то этот разговор всплыл в памяти Кревана именно сейчас (под мелодичные наигрыши скрипки и каких-то духовых инструментов).
— Послушай, Джен, я последние дни и вправду слегка заработался, при этом пару раз напортачил. Томас не в претензии, даже сам сказал, что ошибки от усталости и мне просто нужно отдохнуть… Кстати, отпуск оплачивается — на мели не останемся, — Креван выдавил смешок.
— Крю, о чем ты говоришь? Какие ошибки? Избить человека — это что ли ошибка?
Креван похолодел.
— … Что? … Как ты узнала? — Сдавленным голосом пролепетал он.
— Карл, он беспокоился, но сначала ничего не рассказывал. В общем, я сама всё из него вытянула, слово за словом. Думаю, вы с ним готовили другую версию со всеми этими «ошибками», но вышло, так как вышло. Извини.
Кревана как обухом по голове ударили. «Чёрт бы побрал и тебя и твоего чёртова Карла!» — Мысли панически прыгали в голове: «Как теперь выкрутиться, чтобы не показаться более сумасшедшим, чем есть на самом деле?»
— Что с тобой творится, Креван? — тем временем растерянно спрашивала Джен. — Ты ведь не такой, ты мухи не тронешь, не то, что человека. Да ещё стулом… Крю, что?
Креван похолодел ещё раз — полным именем Джен звала его исключительно в критические моменты, как и он её.
— Джен, лапочка… Дело в том… В общем, дело в нас самих. Нет, не так… Дело во мне… Нам надо серьезно поговорить. Не по телефону.
— Хорошо, поговорим за ужином, — голос Джен, показалось Кревану, стал менее озабоченным, но более прохладным. — До вечера, милый!
Они попрощались. До самого её прихода Креван не находил себе места, пытаясь занять руки и голову и обгрызая ногти чуть не до мяса. Забота о шумах в голове отошла на второй план. Вариант расслабиться на остатках джина он отмел сходу: во-первых, после вчерашнего его до сих пор немного мутило; во-вторых, Джен непременно учуяла бы запах, что грозило дополнительными проблемами и, может даже, обвинением в алкоголизме. Любое дело, за которое Фланаган брался, валилось из рук, поэтому, чтобы не учинить чего-нибудь в квартире, он вышел проветриться в парк, в трёх кварталах от дома.
Проветривало отменно. Дождя не было, но по небу неслись серые полотнища туч, а ветер норовил помочь Кревану поскорее добраться до места. Неведомое что-то в голове, каким-то образом почувствовав характер погоды, затянуло наигрыш не то на флейте, не то на свирели, стараясь поспорить в унынии с неприветливым, хмурым днем. Фланаган порадовался, что надел под куртку теплый шерстяной свитер ручной связки, купленный несколько лет назад в турпоездке по Скандинавии. Торопливо шагая по тротуару, Креван быстро дошёл до парка, оставалось лишь перейти по диагонали перекрёсток. Пока же на светофоре горел красный, он, засунув руки в карманы куртки, раздумывал о предстоящем вечернем разговоре. Вывел его из задумчивости какой-то старик, тоже ожидавший зелёного сигнала и стоявший в паре шагов от Кревана. Одетый в мешковатый чёрный брезентовый макинтош, даже, скорее, в плащ-палатку, он пристально рассматривал Фланагана. Его круглое, добродушное лицо, изрезанное сеточкой морщин, выражало безмерное изумление, словно Креван был знаменитостью, ни с того ни с сего решившей навестить этого самого старика лично. Креван мысленно оглядел себя, не нашел видимых отклонений ни в одежде, ни во внешности (музыка ведь звучала только в голове, а не транслировалась в окружающий мир, не так ли?) Может он незаметно для себя обсуждал свои проблемы вслух? Он собрался было поинтересоваться у старика: «Простите, не могли бы Вы рассказать, что такого интересного на мне написано?» или более грубо, но и более доступно: «Чего уставился, старый пень?» Но в тот же миг рот старика расплылся в открытой и обезоруживающей улыбке, вокруг больших голубых глаз появились новые морщинки, не старческие, а характерные для людей куда моложе, обычно завладевающих вниманием любой компании рассказывая поразительные и увлекательные истории.
— Все будет хорошо, парень! — громким чистым голосом, в котором не было и намёка на возрастное дребезжание, перекрывая шум машин, стремящихся успеть проскочить на мигающий зелёный сигнал, прокричал старик. — Не давай ложным маякам уводить себя с верного пути! Доверяй чувствам! И помни, все мы немного сумасшедшие, как и мир вокруг нас! Кто-то больше, кто-то меньше! Ты — не больше других! До встречи в другое время и других местах, Фланахэн!