Что ж, это сработало! Я получаю в свой адрес то же уважение с примесью благоговения. Более зрелые женщины бросают на меня завистливые и понимающие взгляды. Мужчины слегка кланяются, как дипломаты и придворные перед ее высочеством или даже величеством. Будь у них шляпы, они бы снимали их передо мной.

И все-таки здесь царит декаданс. Я понимаю это, оказавшись в толпе. Какая-то девушка легонько, словно ветерок, касается моего бедра. И снова, так что это не случайность. Мужская ладонь ложится мне на ягодицы и исчезает. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это был, но я вовсе не встревожена. Может, я захмелела, но вся атмосфера не напряженная, а, напротив, игривая и — да, пронизанная эротикой.

В носу щиплют пузырьки от шампанского. Я пью еще. Мимо, задевая меня, проходят люди. Моего нагого тела касаются новые руки. Но я не против. Это даже хорошо, я действительно наслаждаюсь происходящим. Наконец я нахожу Марка — с тремя другими мужчинами. Он поворачивается и представляет меня, но я сразу же забываю имена, поскольку слегка пьяна. Мужчины — светловолосые англичане — целуют мою руку и на долю секунды задерживают взгляд на моем неприкрытом лоне в причудливом обрамлении. Но стыд уже испарился. Посмотрите на меня! Давайте же, смотрите! Рискните! Теперь я смеюсь и шучу вместе с Марком. Я сама насквозь пропиталась декадансом.

Музыка становится громче. Теперь это оживленный вальс: усиленный колонками и подчеркнутый зажигательными языческими мотивами. Вальс — слава тебе, Дионисий! — единственный торжественный танец, который я знаю. Смотрю на Марка. Он берет меня за руку и ведет к широкой каменистой террасе с видом на море. И там мы танцуем среди прочих пар. Мы движемся в быстром ритме, моя голова у Марка на плече, а ладонь в его руке.

И сейчас я даже рада, что все видят нас: пускай смотрят, пускай делают что хотят. Ночь просто чудесная, прохладное шампанское, довольная и радостная луна, яркие, отполированные до блеска звезды. Марк кладет руку на мою поясницу, где тугое кружево притягивает корсет крепче к моему телу, приподнимая груди. Я благоухающая и невесомая.

— Ты выглядишь великолепно, — говорит Марк.

— Не смешно?

— Совсем нет, carissima. Напротив. Я очень горжусь.

— Почему?

Его ладонь спускается ниже по корсету и нежно сжимает ягодицы.

Я поднимаю взгляд на Марка. С притворной скромностью улыбаюсь и молчу. Мы оба делаем вид, что ничего особенного не происходит.

— Я видел, как многие другие женщины отступали на этом этапе. Вторая мистерия сложная.

Он снова сжимает мой зад. В лунном свете щетинистый подбородок Марка выглядит очень сексуально. Губы слегка приоткрыты. Он улыбается, поблескивая белыми зубами. Сжимай сильнее, Марк Роскаррик, сильнее.

— А что случается с мужчинами? — спрашиваю я. — В чем заключается их инициация?

Он пристально смотрит мне в глаза. Наши губы совсем близко друг от друга. Мы по-прежнему кружимся в танце на террасе, а Марк держит меня за ягодицы.

— У нас все иначе. Более жестоко. Может быть, даже… пугающе…

— Как?

— В другой раз, — отвечает он. — Не сейчас… Только посмотри на себя, ты как фарфоровая куколка. И лишь слегка странная.

Он убирает ладонь с моего зада и отступает, кружит меня одной рукой. Теперь это вряд ли похоже на вальс, скорее обычный танец, к которым я привыкла. Молодежный и произвольный. Немного дикий. Языческий. Близкий к сексу. С африканскими мотивами. Дионисийский? Люди в строгом наряде, танцующие в свободной манере, выглядят глупо, но здесь все вполне нормально: миллиардеры кружатся в танце с principesse на руинах виллы Тиберия, где раньше возвышался величественный мраморный дворец Йовис. Там пожилой римский император украшал свои благоухающие сады голыми мальчиками и девочками, притаившимися в нишах и альковах, восславляя божеств дикости и разврата, Пана, Эроса, Вакха.

Ночь продолжается. Я, кажется, выпила слишком много. Марк говорит, что все в порядке, что на второй мистерии все много пьют. Снова танцуем в обнимку. Он прижимает меня к груди, его рука проскальзывает между моих ног и легонько гладит меня там — всего раз. Но боже, это восхитительно. Марк шепчет, что здесь пьют в честь Диониса. А потом говорит что-то еще, но я уже не понимаю слов — я пьяна. К тому же я хочу, чтобы он продолжал ласкать меня, при всех. Хочу, чтобы довел меня до оргазма, при всех. Почему бы и нет?