Он родился в 1566 году в крестьянской семье и начал свой жизненный путь пастухом. С раннего детства Блюэ д`Арбер не имел недостатка в апокалипсических видениях и прослыл среди деревенских священников пророком. Однако отрочество все расставило по местам, и повзрослевший пророк превратился в чудака и недоумка, каковым всегда и являлся. Местные дворянчики держали его при себе в качестве официально признанного шута.
Когда в начале XVII века Блюэ д`Арбер прибыл в Париж, он уже пользовался большой известностью, каковая сопутствует обычно не только учёным и острословам, но также дуракам и безумцам. Забавный малый был нарасхват у горожан и придворных и, вопреки своей славе полудурка, извлекал из своего положения немалую для себя выгоду. Он присвоил себе титул графа Пермиссьона (по-русски, графа Позволяйского или графа Дозволенности) — и никто не подумал оспорить эту узурпацию благородного происхождения. Он завёл знакомство на самых верхах парижского общества — и перед ним радушно открылись двери дворцов и фешенебельных особняков. Сам добрый король Генрих IV пожаловал ему золотую цепь и назначил 100 франков жалованья, что ныне именуют пенсией. Герцогини и куртизанки наперебой выражали желание переспать со знаменитым кретином.
А теперь скажем несколько слов о Блюэ д`Арбере-писателе. Свою первую книгу он издал в 34 года и с тех пор не расставался с литературой, написав едва ли не две сотни книжек и брошюр, иногда весьма фривольного содержания. Что больше всего поражает в его сочинениях, так это восхитительное простодушие автора, который в предисловии к полному собранию своих творений предупредил читателя, что «не умеет ни читать, ни писать и никогда сему не учился», но что движет им «вдохновение, Богом и ангелами ниспосланное». Когда с ним случалась такая штука, благородные господа ради смеха записывали за ним его рассказы — смесь автобиографических воспоминаний с видениями, своего рода дневник параноика.
От книг Блюэ д`Арбера веет смертельной скукой и неизлечимой глупостью, говорит Шарль Нодье («Читайте старые книги»). А между тем каждая из них ценится у библиофилов в два-три раза дороже Энциклопедии Дидро и Даламбера.
Николя Шовен — французский поручик Киже
В 1845 году редакция французского «Словаря разговора и чтения» попросила известного драматурга и географа Жака Араго написать статью о шовинизме.
Араго прекрасно знал, что этот термин происходит от имени Николя Шовена — героя пьесы 1821 года «Солдат-землепашец» (приписываемой Скрибу), водевиля 1831 года «Трёхцветная кокарда» братьев Коньяр и гравюр Шарле. Но, в отличие от многих, он полагал, что прообразом его является реальное историческое лицо.
Араго предпринял некие архивные разыскания, в результате которых написал краткую биографию героя-эпонима: «Никола Шовен, тот самый, кому французский язык обязан появлением слова, стоящего в названии этой статьи, родился в Рошфоре. В восемнадцать лет он стал солдатом и с тех пор участвовал во всех кампаниях (Наполеона). Семнадцать раз он был ранен, причем ранен только в грудь и никогда — в спину; ампутированные три пальца, сломанная рука, страшный шрам на лбу, сабля, вручённая в награду за мужество, красная орденская ленточка, двести франков пенсии — вот что нажил за свою долгую жизнь этот старый вояка…».
Загвоздка в том, что Араго не указал источника своих сведений о Николя Шовене. К тому же на момент написания он был почти слепым, так что, скорее всего, вёл разыскания не сам, а поручил это кому-то из своих друзей или учеников. Возможно, он опирался на какую-то устную традицию.
Несмотря на это, бравый наполеоновский гроньяр (ветеран) начал уже не литературную, а вполне историческую жизнь. Пьер Ларусс, сам сочинивший для своего «Словаря» статью «Шовинизм», сообщил некоторые дополнительные сведения о нём:
«Этот старый вояка неизменно выказывал такое простодушие и такую неумеренность в изъявлении своих чувств, что боевые товарищи в конце концов начали посмеиваться над ним. Постепенно Шовен прославился не только среди военных, но и среди гражданского населения, и слово „шовинизм“ стали употреблять всякий раз, когда речь заходила о поклонении Наполеону и вообще о всяких неумеренных изъявлениях чувств, прежде всего в области политической».
После ряда похожих публикаций писатель Жюль Кларети опубликовал в 1913 году в газете «Тан» статью, где внёс в образ Шовена несколько новых штрихов:
«Выйдя в отставку, Шовен вернулся в Рошфор и поступил привратником в префектуру. Во время короткого пребывания Наполеона в Рошфоре перед отплытием на Святую Елену Шовен ни на минуту не отошёл от дверей комнаты, где почивал его повелитель. Отъезд императора и возвращение Бурбонов с их белым флагом привели старого солдата в состояние крайнего возбуждения. Он унёс старое трёхцветное знамя к себе домой, постелил его на кровать вместо простыни и проворчал: „Тут и помру“; слово своё он сдержал».
Кларети опирался при написании этой статьи на работу доктора Голара, опубликованную в 1912 году в «Бюллетене Рошфорского географического общества». Впрочем, Голар сомневался в достоверности эпизода со знаменем. В эпоху Реставрации и при Июльской монархии подобные истории были в ходу. У Беранже есть песня с похожим сюжетом. А повар Талейрана, Карем, отказавшийся переехать в Англию, пошутил: «Я умру, как солдат старой гвардии, завернувшись в свои знамёна!»
Все остальные сведения о Николя Шовене так или иначе восходят к этим известиям[25].
Историкам до сих пор не удалось обнаружить ни одного архивного документа, подтверждающего существование легендарного наполеоновского солдата. Это не мешает ему быть одним из самых известных людей во французской истории.
P. S.
Для французов шовинизм — скорее, привлекательное и отчасти полезное качество. Это не национализм, а патриотизм, хотя временами и наивно-неумеренный.
Порнографический роман господина Флобера
В сентябре 1851 года Флобер вернулся из длительного заграничного путешествия по Средиземноморью и сразу засел за роман, которому суждено было стать зачином современной литературы.